Потом он решил нести ее на голове, как перетаскивают лодки. Это тоже оказалось неимоверно тяжело, тяжелее, чем ему представлялось вначале: приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание.
В конце концов Жюльен добрался до хижины, правда, гораздо позднее обычного. Мать проснулась и зашевелилась на своем соломенном ложе. Мальчик постарался побыстрее избавиться от рубахи, понимая, что это его не спасет — все волосы у него были в зеленоватой жиже.
— Боже! — воскликнула Клер. — Чем ты занимался?
— Так, ничем, — стал изворачиваться Жюльен. — Играл с Цеппелином, дурачился, мы оба вывалялись в грязи — знаешь, говорят, это полезно для роста волос.
Мать как-то странно на него посмотрела, и он почувствовал, что заливается краской. Его страшило только одно: как бы Клер не нашла поломанную тележку, которую он успел припрятать за колодцем.
«Понимает, что я соврал, — подумалось ему, — но никогда не упрекнет, поскольку не имеет никакого права упрекать. Мы — семейка безумцев и лжецов. Может, кюре и прав. Кто знает, не дурной ли в самом деле у нас глаз?»
10
На следующее утро их разбудил гул бороздящих небо бомбардировщиков. Деревья, как антенны, принимали звуки пропеллеров, по проводам стволов отводили их к земле и гасили там веером корней. Земля ходила ходуном, и внезапно Жюльена пронзила страшная мысль, что вибрация разбудит бомбу, мирно дремавшую до сих пор в тряпках на чердаке. Однако времени на то, чтобы вдосталь насладиться новым беспокойством, ему не хватило: в небе появились белые купола, которые ветром сносило в сторону леса. Мать и сын замерли, устремив взгляд вверх, правда, из-за солнца ничего толком не было видно. Полотняные грибы парашютов быстро двигались… в опасном направлении.
Они спускались. Вернее, падали. Падали как камни прямо на минное поле.
— Десантники! — закричала Клер, которая еще не понимала, что должно было произойти через несколько секунд.
Парашютисты приземлялись довольно далеко от дома, возле опушки леса, попадая прямехонько на территорию, огороженную колючей проволокой. Жюльен кинулся бежать, громко крича, чтобы они стояли на месте не двигаясь. Если бы они смогли какое-то время продержаться, он пришел бы им на помощь вместе с Цеппелином, но разве могли они понять, куда попали?
Собака, уже во власти сильного возбуждения, бежала за ним не отставая.
— Жюльен! — взревела мать. — Стой! Не ходи туда! Больше она ничего сказать не успела. Раздались два взрыва, два тихих хлопка, приглушенных ветром, дувшим в противоположном направлении. Мальчик увидел, как дважды взвилось вверх желтое пламя, прямое, словно вырвавшееся из жерла зарытой в землю пушки, потом все Воронье поле заволокло дымом. А полусдувшиеся парашюты продолжали плыть низко над землей, волоча за собой стропы. Жюльен, задыхаясь, так и застыл в согнутом положении, обхватив руками колени. Цеппелин то жалобно скулил, то рычал, жадно ловя ноздрями воздух — скользящие по земле белые купола приводили его в неистовство. Немного отдышавшись, мальчик приблизился к изгороди и тут же закашлялся от едкого дыма. Метрах в пятидесяти от проволоки он увидел тела двух мужчин — один лежал животом вниз, другой на спине. Оба не двигались.
— Эй, — крикнул он, — вы меня слышите? Не шевелитесь, сейчас я подойду! Оставайтесь на месте!
Ему хотелось заговорить с американцами на их языке, но он не умел изъясняться по-английски. В пансионе Вердье им преподавали только немецкий, латинский и греческий. Азами английского владел лишь Антонен, который иногда ласкал слух однокашников непонятными словечками. Едва Жюльен присел, чтобы проделать в проволоке лаз, Клер накинулась на него, крепко обхватив за талию.
— Не смей! — пронзительно завизжала она. — Я тебе запрещаю! Ты — сумасшедший. Не пущу!
Клер так сжала его в объятиях, что чуть не задушила. Жюльен сделал попытку освободиться, но она сдавила ему ребра с нечеловеческой силой, и он стал задыхаться.
— Нужно пойти! — еле выговорил мальчик срывающимся голосом. — Цеппелин укажет дорогу и…
— Чушь! — прорычала она в ответ. — Что это даст? Они мертвы, разве ты не видишь, что все погибли?
— Нет! — возразил сын. — Возможно, только ранены. Необходимо прийти им на помощь!
— Не пущу! — еще яростнее закричала Клер, и в ее глазах заполыхало безумие. — Плевать мне, что они сдохнут! Стой! Ты — мой сын и мне принадлежишь!
В лице матери появилось что-то пугающее, заставившее Жюльена уступить. Какая-то зловещая одержимость. Глупо, однако он не нашел более подходящего определения. В голове неожиданно возник образ: горгона Медуза. Внезапно он понял значение этого образа. Маска инфернального существа, нежити, приоткрывшаяся ему в горячке боя. Маска чужого человека, которого он совсем не знал.
Цеппелин вносил еще большую сумятицу в их возню, кружа вокруг с оскаленными зубами, точно не мог решить, кого стоит кусать, а кого защищать.
Сплетенные воедино, тела матери и сына рухнули в траву возле самой проволоки, исцарапавшей им кожу. Так они пролежали какое-то время бок о бок, в том же положении, что и два незадачливых десантника.
— Вот видишь, — прошептала мать, гладя его по голове, — они мертвы.
В голосе ее слышалось облегчение, едва ли не радость. Мальчик отодвинулся, не сводя глаз с распростертых тел. Еще один солдат спускался на парашюте, и огромный белый цветок, влекомый ветром, медленно тащил его по земле.
— Он же сейчас… — начал было Жюльен, но мать закрыла ему рот ладонью, чтобы он замолчал. В тот же миг человек задел снаряд, и на этот раз они услышали визг шрапнели. Частая дробь мгновенно исполосовала купол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105