слова, которые он произносил, стучали, как булыжники в мешке, если его встряхивать.
Пегги отступила назад и поискала на ощупь ручку ведра. Больше всего на свете ей сейчас хотелось зажечь фонарик. Безумные мысли мелькали в ее мозгу. Она спрашивала себя: вдруг чудовище, притаившееся в темноте, имитировало голос мальчишки, чтобы ввести ее в заблуждение? Она поторопилась наполнить ведро и поскорей вернулась назад.
– Поставь на землю, – приказал Себастьян. – Я сам управлюсь.
Девочка повиновалась. Ее глаза привыкли к темноте, и теперь она различала силуэт близко… слишком близко.
Ручка ведра скрипнула, и в ту же секунду раздался плеск выливаемой воды. Пегги прислушалась, но не услышала глотков.
«Он не пьет, – пришла она к выводу. – Он вылил воду на землю. Зачем он это делает?»
Все это казалось каким-то бредом. Пегги начала терять терпение.
– Если ты не позволишь мне зажечь фонарик, я уйду, – сказала она сухо. – Выбирай.
– Ладно, – проворчал Себастьян, – не сердись. Зажигай свою проклятую лампу.
Пегги нажала кнопочку, и вырвавшийся луч света хлестнул Себастьяна в лицо.
Он оказался смуглым подростком в джинсах и белой футболке. Несмотря на недовольное выражение лица, девочка нашла его вполне симпатичным. Ей показалось, что он похож на ученика тореадора. Кожа его была матовой, а у глаз лучились морщинки.
«Странно, – подумала Пегги, – на его футболке нет следов воды, да и на почве их тоже нет! Куда делась вода, которую он вылил тридцать секунд назад?»
– Мне кто-то объяснял, что из миража нельзя выйти, – сказала она.
– Я знаю, – ответил подросток. – Это Пако тебе рассказал. Я слышал ваш разговор, когда вы разгружали ящики. Он ошибается. Много людей постоянно сбегают из миражей. Вся штука в том, что они не могут снова адаптироваться к реальному миру.
– Здешняя жизнь кажется им слишком грустной?
– Нет, дело не в этом. Это, скорее, вопрос… технический, что ли. Внутри миражей природные законы действуют не так, как на земле. Прежде всего, там не стареешь. Сохраняешь тот возраст, в котором находился в тот момент, когда шагнул в волшебную дверь. Становишься бессмертным.
Глаза Пегги Сью округлились. В ее мозгу мелькнула догадка.
– Ты… тебя зовут Себастьян, – пробормотала она. – Старый Пако сказал, так звали его старшего брата… И ты жил в Вилла Верде, как и он. Так ты…
Подросток грустно опустил голову.
– Да, я старший брат Пако, – подтвердил он. – Я переступил границу миража 55 лет назад. Если считать по меркам реального мира, мне сейчас должно быть 69 лет. Там время не движется и никто не стареет. Можно оставаться таким, как есть, целую вечность. Но если захочешь вернуться, пиши пропало.
– Почему? Стареешь в один миг? – спросила Пегги дрожащим голосом.
– Нет, – вздохнул Себастьян, – но тело не может долго поддерживать свою целостность. Оно высыхает, рассыпается… и превращается в песок.
Пегги Сью подавила вскрик ужаса. Она только что вспомнила желтую рыбу, запертую в ящике письменного стола в своей спальне.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Себастьян. – Я видел, как ты принесла рыбу, выпрыгнувшую из миража. Вероятно, сейчас от нее почти ничего не осталось, не так ли? Только горсточка пыли. Если уж говорить начистоту, со мной может произойти то же самое. Беглецам от этого не уйти. Мы высыхаем.
– Вы высыхаете? – повторила Пегги, не уверенная, что правильно поняла его слова.
– Да, – буркнул подросток. – Теперь я больше не человек: я должен заплатить выкуп за украденное бессмертие. Я сделан из песка…
– Что?!
– Все, что выходит из миражей, становится веществом пустыни. Как только влага испаряется из нашего тела, мы начинаем рассыпаться. Ты строила когда-нибудь замок из песка? Пока он мокрый, он красивый, а как только песок высыхает, башенки разваливаются… Когда совсем высохнешь, даже малейший ветерок способен тебя развеять… Песок пустыни – вот все, что остается от людей, рискнувших сбежать из миража… Они превратились в статуи из сухого песка… слишком сухого. И ветер пустыни развеял их по своей воле.
– Я поняла, – выдохнула Пегги. – Вода… ты ее не пьешь, ты ею поливаешь себя, правда?
– Да, чтобы поддерживать свою внутреннюю целостность. Пока я влажный, со мной все в порядке. Но как только я начинаю высыхать, это кошмар… Я рискую рассыпаться при малейшем движении. Самое худшее, что днем в ангаре очень жарко, и вода испаряется мгновенно.
Рискуя показаться невежливой, Пегги Сью не могла удержаться, чтобы не осмотреть голые руки мальчика. Он понял, чт? она делает, и смущенно рассмеялся.
– Ну, сейчас это еще незаметно, – бросил он. – Я только что впитал содержимое целого ведра, да и жара наконец спала. Я выгляжу совсем как обычный человек. Ты можешь потрогать мою руку – и не ощутишь разницы. Но когда я начинаю высыхать… Моя кожа тут же становится шероховатой, крупчатой. И голос меняется, ты заметила? Если ты меня нечаянно толкнешь, моя рука рассыплется, распадется в пыль… Ты видишь: я не слишком опасный противник!
Пегги почувствовала, как у нее перехватывает горло. Ей от души хотелось помочь Себастьяну, но она не знала, как это сделать.
– Ты можешь выздороветь? – спросила она.
– Да, – ответил подросток, – если вернусь туда, откуда пришел… обратно в мираж. Там я стану бессмертным, как все остальные…
– Почему ты оттуда ушел?
Себастьян поморщился. В этот момент Пегги заметила, что его коже не хватает упругости; морщины, образовывавшиеся от мимики, разглаживались не сразу.
– Это сложно объяснить, – вздохнул Себастьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12