Поэтому одиннадцать.— А если получше приглядеться к этому толстозадому, то и все двенадцать, — добавил Ример, который все не мог простить Прохазке затрещины, полученной в театре.Катя бросила на вдовца сердитый взгляд:— Николай, я бы попросила вас следить за свой речью. Здесь все-таки дети.Ример саркастически рассмеялся:— Ха-ха! Дети… Да вы знаете, как сегодня эти, с позволения сказать, дети обозвали мою тетку? Нет? Счастье, что она не настолько хорошо знает русский. Лично я значение этого слова впервые лет в пятнадцать узнал.— Так, может, и они не знают, — вступилась за племянников Даша. — Говорить говорят, а смысла еще не понимают…— Не боись, уже понимают. — Ример выставил вперед ладонь. — Я им сразу же объяснил во всех подробностях. Чтобы больше не повторяли.Катя побледнела:— Да кто вам дал…— Подождите, Екатерина Юрьевна, я не понял, — перебил ее Полетаев, — вы решили что-то с лодками или нет? Время-то идет… Чехия не Санкт-Петербург, здесь белых ночей не бывает.— А что тут решать, — вмешалась Даша, — пока мы научимся хотя бы стоять на воде не переворачиваясь, пройдет дня два. Это абсурд.— Тогда надо брать рафт, — провозгласил Деланян.— Где его здесь взять-то? — удивился Гоша. — Его и в Москве уже давно не видно. Или ты в иносказательном плане, в смысле «микроавтобус»…— Угу, в иносказательном, — закавказские глаза были полны осуждения, — в смысле «большая надувная лодка».— Артур Рафаилович имел в виду рафт. Не «РАФ», — пояснил Полетаев. — Надувная лодка для экстремального спуска по быстрым рекам. Отличная вещь! Главное, не перевернуться, иначе о дно можно стереть нос. — Он выразительно посмотрел на Деланяна.Армянин начал раздувать перья, как замерзший филин на ветру. Катя схватилась за сердце:— Да что вы такое говорите! Совсем с ума сошли… Значит, так, вы можете отправляться хоть на надувном матрасе, а я с детьми спокойно доеду на поезде. — Она зашагала к резвившимся неподалеку близняшкам.— Все ясно, — подытожил дискуссию Полетаев. — Я иду сдавать машину. — И, заметив немой вопрос в глазах окружающих, пояснил: — Надоело ощущать себя привокзальным таксистом. Полчаса еду, а потом сижу и еще час жду вашего прибытия. Меня уже тошнит от вокзальных ресторанов. Хочу стать ближе к народу.Ример покивал:— Как бы не так. Боитесь пани Рыжика в поезде одну, без присмотра, оставлять. Да и то верно: от Азазелло скоро прикуривать можно будет…Даша пнула его ногой:— Николай, вы просто нонконформист какой-то!С отказом Полетаева от машины положение усложнилось: появились лишние руки, но одновременно с этим и те самые тяжелые рюкзаки и мотоциклы, которые до этого эфэсбэшник возил в своем багажнике.— Боже, что мы будем со всем этим делать? — тихонько простонала Катя.— Одну минутку, — сказал Артур и исчез.Через некоторое время он вернулся в сопровождении двух дюжих молодцов, которые вскинули лишние вещички на плечи и, не говоря ни слова, унесли их в даль.— Вот и все, а вы боялись, — заявил Артур, довольно потирая ладони.— Ты их продал? — робко предположила Катя. — Дети будут расстроены, да и Виктор Семенович…— Катерина! Что за дурацкие мысли приходят в твою прелестную голову? — оскорбился Деланян. — Нет, конечно. Я просто попросил отвезти их в ту гостиницу, где мы остановимся…— А… разве нельзя было договориться, чтобы и нас туда? — еще более робко поинтересовалась Катя.Артур заморгал длинными густыми ресницами. Потом он открыл рот для ответа, но Даша опередила его:— Ты забыла? Мы должны триста тридцать три километра пройти пешком. Раз не получилось до посещения преподобной Агнешки, так почему бы не сделать это после?Полетаев, вопреки обыкновению, ничего не сказал. 2 Последний поезд побил все рекорды. Он состоял всего из одного вагона и локомотива. Кроме них и машиниста, в поезде никого не было, поэтому путешественники, истосковавшиеся по родным просторам, затянули какую-то бесконечную песню. Слова и мелодия были народными и у каждого свои. Прохазка клевал носом, тетка Римера невпопад подпевала, а присоседившийся к ней Виктор Семенович беспокойно разглядывал при этом карту.— А гостиница-то километрах в трех будет от станции, — пробормотал он и потер бок, до сих пор слегка побаливавший от падения с сосны.— Да что же, мы трех километров не осилим?! — рассмеялась честная компания, вскрывая очередную бутылку пива.— Так ведь темнеет…— Расслабьтесь, — зевнула Даша, которую уже одолевала дрема, — самые слабые доедут на такси, в Чехии их на каждой станции штук по сто стоит, а остальные налегке по свежему воздуху пройдутся, заодно и аппетит нагуляют.— Да я бы и без всякой прогулки… — вздохнул Прохазка и внимательно посмотрел на последнюю шпикачку, которую приготовился съесть Виктор Семенович. Заметив его хищный взгляд, заслуженный турист отвернулся и запихнул сардельку в рот целиком. Видимо, он не сомневался, что толстяк не побрезгует попросить кусочек. В результате оба испытали самые скверные ощущения. У Виктора Семеновича злополучная шпикачка встала колом — он не мог ни жевать, ни глодать, а у Прохазки выделившийся желудочный сок вызвал изжогу. К счастью, поезд уже подходил к станции назначения. 3 Вокзал представлял собой одинокий домик в чистом поле с такой же одинокой скамейкой возле самых путей. Небольшой пятачок между скамейкой и домом освещал еще более одинокий фонарь. Вся остальная природа была погружена во мрак. Из мрака доносились приглушенные всхлипывания и зловещие гугуканья.Крошечный кирпичный домик — вышеупомянутое здание вокзала — был так мал, что вопреки законам физики прекрасно просматривался со всех четырех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135