Вышла замуж. Переехала с мужем в Нью-Йорк. И вот этот Клаус сидит без работы.Я говорю Полине:– Надо бы ему поехать в Голливуд. Он может играть эсэсовцев.– Разве Клаус похож на эсэсовца?– Я его так и не видел. На кого он похож?– На еврея.– Он может играть евреев. Полина тяжело вздыхает:– Здесь своих евреев более чем достаточно.Редактор Тарасович приподнялся над столом, заваленным бумагами.– Входи, – говорит, – присаживайся. Я сел.– Тебе в Калифорнии бывать приходилось?– Трижды.– Ну и как? Понравилось?– Еще бы! Сказочное место. Райский уголок.– Хочешь еще раз туда поехать?– Нет.– Это почему же?– Семья, домашние заботь! и так далее.– Тем более – поезжай. Отдохнешь, развлечешься. Между прочим, в Калифорнии сейчас – апрель.– То есть как это?– Ну, в смысле – жарко. Я бы не задумываясь поехал – солнце, море, девушки в купальниках… Прости, отвлекся.– Нет уж, продолжай, – говорю.Редактор продолжал:– Еще один вопрос. Скажи мне, что ты думаешь о будущей России? Только откровенно.– Откровенно? Ничего.– Своеобразный ты человек. В Калифорнию ехать не хочешь. О будущей России не задумываешься.– Я еще с прошлым не разобрался… И вообще, что тут думать?! Поживем – увидим.– Увидим, – согласился редактор, – если доживем.Тарасович давно интересовался:– Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?– Не думаю.– А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?– Мировоззрения нет.– Что же у тебя есть?– Миросозерцание.– Разве это не одно и то же?– Нет. Разница примерно такая же, как между штатным сотрудником и внештатным.– По-моему, ты чересчур умничаешь.– Стараюсь.– И все-таки, как насчет идеалов? Ты же служишь на политической радиостанции. Идеалы бы тебе не помешали.– Это необходимо?– Для штатных работников – необходимо. Для внештатных – желательно.– Ну, хорошо, – говорю, – тогда слушай. Я думаю, через пятьдесят лет мир будет единым. Хорошим или плохим – это уже другой вопрос. Но мир будет единым. С общим хозяйством. Без всяких политических границ. Все империи рухнут, образовав единую экономическую систему…– Знаешь что, – сказал редактор, – лучше уж держи такие идеалы при себе. Какие-то они чересчур прогрессивные.Год назад Тарасович заговорил со мной о штатной работе:– Ты знаешь, что Клейнер в больнице? Состояние критическое.(Клейнер был одним из штатных сотрудников.) Я спросил:– Думаешь, надежда есть?– Сто шансов против одного. А значит, освобождается вакансия.– Я спрашиваю – надежда есть, что он будет жить?– А-а… Это вряд ли. Жаль, хороший человек был. И не в пример тебе – убежденный борец с коммунизмом.Пришлось мне объяснить редактору:– Понимаешь, штатная работа не для меня. Чиновником я становиться не желаю. Дисциплине подчиняться не способен. Подработать – это с удовольствием. Но главное мое занятие – литература.– Сочувствую, – заметил Тарасович искренне, без всякого желания обидеть.Тарасовича два раза отвлекали. Затем он бегал в студию. Затем беседовал по телефону женским голосом: «Кого вам надо?.. Нету Тарасовича. Сама его весь день разыскиваю…» Затем чинил компьютер с помощью ножа для разрезания бумаги. И лишь потом он сформулировал мое задание:– Едешь в Калифорнию. Участвуешь в симпозиуме «Новая Россия». Записываешь на пленку все самое интересное. Берешь интервью у самых знаменитых диссидентов. Дополняешь все это собственными размышлениями, которые можно почерпнуть у Шра-гина, Турчина или Буковского. И в результате готовишь четыре передачи, каждая минут на двадцать.– Ясно.– Вот программа. Действуют три секции: общественнополитическая, культурная и религиозная. Намечено около двадцати заседаний. Тематика самая невероятная. От Брестского мира до Ялтинской конференции. От протопопа Аввакума до какого-нибудь идиотского Фета. Короче, Россия и ее будущее.– Какое же это будущее – Фет, Аввакум?..– Меня не спрашивай. Есть программа. Пожалуйста – «Эхо Ялтинской конференции. Доклад Шендеровича». Читаю дальше: «Фет – провозвестник еврокоммунизма. Сообщение Фокина». Между прочим, тут есть и о будущем. Вот, например. «Россия и завоевание космических пространств». «Экуменические центры будущей России». И так далее.– Сориентируюсь на месте.– Мероприятие завершится символическими выборами.– Кого же будут выбирать?– Я думаю, президента.– Какого президента?– Президента в изгнании.– Президента – чего?– Я думаю – будущей России. Президента и всех его однодельцев – митрополитов, старост, разных там генералиссимусов… Да что ты ко мне пристал?! Намечено серьезное общественное мероприятие. Мы должны его отобразить. Какие могут быть вопросы?! Действуй! Ты же профессионал!..Я давно заметил: когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.В Лос-Анджелес я прилетел рано утром. Минут десять простоял около багажного конвейера. На стоянке такси меня порадовало обилие ковбойских шляп.Сел в машину. Долго ехал по шоссе, все любовался кипарисами. Таксист был одет в жокейскую шапочку с надписью «Янкис», клетчатую рубашку и джинсы. В зубах у него дымилась сигара. Наконец я спросил:– Далеко еще?(Такую фразу я способен выговорить без акцента.)Таксист поглядел на меня в зеркало и спрашивает:– Земляк, ты в Устьвымлаге попкой не служил? Году в шестидесятом?– Служил. Не попкой, а контролером штрафного изолятора.– Второй лагпункт, двенадцать километров от Иоссера?– Допустим.– Потрясающе! А я там свой червонец оттянул. Какая встреча, гражданин начальник!Таксист, как выяснилось, отбыл срок за развращение несовершеннолетней. Потом женился на еврейке, эмигрировал. Купил медальон на такси.– Жизнью своей, – говорит, – я в общем-то доволен.
1 2 3 4 5