На нас покоится чин государев…Обиженный Федька встал, горестно заявляя:– Спать лучше пойду – кто спит, тот никому не вредит.Киприанов также вскочил, напряженный от возмущения тем, что кто-то хозяйничает в его доме, искал слов, не находил.– Мужички, мужички! – урезонивала их баба Марьяна. – Ну что вы? Варлам, куда уж тебе за шляхетством тянуться?Варлам со звоном положил на стол нож. Назревала ссора. Баба Марьяна, однако, нашла, чем отвлечь внимание.– Ну, что там у Канунниковых? – спросила она полуполковницу.– Ах, мать моя! – всплеснула та руками. – Приданое готовят на целый миллиён! Одних шуб невестиных четыре – кунья, енотовая, белья и сомовья.– Как, как?– Сомовья, батюшка.– Соболья, ох, уморила!Все засмеялись, и, воспользовавшись этим, Киприанов пригласил Федьку не чиниться, снова сесть за стол. Но тот теперь артачился:– Срамно мне, убогому, с богатыми в пиру сидеть. На них платья цветные, а на мне одна дыра.Но баба Марьяна мир снова водворила, Федьку на место усадила. Спросила полуполковницу:– Значит, за Щенятьева, за сынка этого боярского, ваша Степанида идет?Все боялись смотреть на Бяшу, который сидел, опустив взгляд, в беседу не вступал. Баба Марьяна продолжала расспрашивать:– А кто у них сват, кто в посаженных Посаженый – посаженые отец и мать заменяли настоящих родителей в народном обряде свадьбы.

? Ты уж, милая, поведай нам, уважь нашу простоту.Полуполковница обстоятельно рассказала, что сватом был сам губернатор, господин Салтыков. Такому свату разве откажешь?– Эх, Онуфрич! – не выдержала баба Марьяна. – Говорила я тебе: проси быть сватом господина генерал-фельдцейхмейстера. Перед таким сватом и Салтыков бы не устоял. И была бы Степанида наша, а то досталась долдону этому Прошке…– Эх, Марьяна! – в тон ей начал Киприанов, но не договорил и махнул рукой.Все ели молча, не глядя друг на друга, а полуполковница разливалась соловьем. Обручения, сговора, посиделок – никакой этой старины не будет. Сразу венчание, после чего Канунниковы и с молодым зятем переезжают в Санктпитер бурх, им уж там разные царские льготы обнаружены…– Да, да, знаю, – подтвердил Киприанов. – Канунников объявил мне сие, когда вручал достоверную запись, что все мои недоимки прощены.– Ого-го! – вскричал Варлам, даже турецкая чалма у него развязалась. – И ты молчишь? Сие Канунников тебе устроил? Вот уж поистине царский дар!За дверью кто-то топал ногами, отряхая снег, потом постучал трижды, символизируя троицу, – чтобы бесы не проникли.– Аминь! – сказал Варлам, позволяя войти.Это был Максюта в клубах морозного пара. С холоду его попотчевали пивком, а баба Марьяна спешила наложить ему закусок.– Ну, отпустили тебя, рекрут? – спросил Киприанов.– Три дня гулять, потом в Питер потопаем – ать-два! Там и муницию выдадут, а то, пока по дебрям будем добираться, все казенная одежка в лоскут обратится.– И как это начальство не боится, что ты сбежишь? – съехидничал Варлам.Максюта заголил рукав и показал бледно-синий крест, наколотый на руке выше локтя, – знак, что человек поверстан и принадлежит уже царю.– Каб не эта солдатчина, женился б ты, Максюта, – пригорюнилась баба Марьяна, которая в своем счастье готова была всех переженить.– Солдатские жены – пушки заряжены! – захохотал Федька, который успел оправиться после давешней конфузии.– Лучше дядю Саттерупа на русачке женим! – предложил Максюта. – А то, как только я в сраженье пойду, сразу замиренье настанет и пленных отпустят. Пусть уж в свои свейские края с русскою женою поедет.– Не отдам дядю Саттерупа, не отдам! – закричал малыш Авсеня, который сидел у шведа на коленях. – А кто со мной станет в пятнашки играть?Они хохотали, перебрасывались шутками, а Киприанов нагнулся к сыну, сидевшему задумчиво:– Не кручинься, Васка, соколенок мой. Бог с ними, с Канунниковыми. Найдешь ты себе суженую по душе.Бяша хотел ему что-то ответить, но, пока он собирался это сделать, отец встал и вышел, а вернулся с листом Брюсова календаря.– Прочтем-ка, други, что на год минувший звезды через Календарь сей Неисходимый нам предсказывали. Вот он, 1716 год, – под знаком Меркурия, бога торговли, и под Венус – сиречь любви и веселия. «Когда злые люди содружество учинят, то внимай делам их и внемли себе от злых советов их, ибо они токмо ищут от чуждыя мошны насыщатися… Великим господам и сенаторам також-де не все по желанию их возможет быти, но многие противности возмогут являтися». Гляньте-ка, братцы, планиды-то нам не так уж ложно прорицали!– Пойдем, есть дело! – шепнул Максюта Бяше через плечо бабы Марьяны.Та посторонилась, ворча:– Идите уж, тайная канцелярия, посекретничайте напоследок!Они вышли в подклеть, но там все было загромождено вещами, готовыми к переезду. Перешли в запертую книжную лавку.– Холодно у тебя тут, Васка! – ежился Максюта. – Уж год прошел, как я тебе советовал печь поставить…Он состроил плаксивую гримаску и произнес словами из песенки:– «Терплю болезни лютые, любовь мою тая…» Слушай, Васка, ну что ж ты надумал про Степаниду? Зело время поздает!Бяша молчал, не зная, что ответить. Татьян Татьяныч уж прибегал к нему утром от Стеши. Степанида сидела под замком, но велела передать, что готова на все.Максюта сорвал с головы колпак и в сердцах шлепнул его об земь.– Эх, какой же ты нетударь-несюдарь! Мне бы да твою удачу, только бодливой корове бог рог не дает!Окоченевший в казенным опорках и рогожном армячке – таким его выпустили из тюрьмы, чтобы сдать в рекруты, – Максюта прошелся дробью, отбивая трепака. Потом остановился.– Ну, слушай же, сие в последний раз. Я только что был у нее, и послание самое доверительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78