Он то и дело наведывался к койке Сунагата, лишённого возможности двигаться, старался хоть чем-нибудь помочь, подбодрить, заботился, как о брате родном.Уходил Киньябыз гулять и в коридор, перезнакомился там со многими выздоравливающими, а подпоручик Кулагин сам подошёл к нему — узнал солдата своей роты. И Киньябыз, конечно, знал его, даже то знал, что подпоручик родом из Стерлитамакского уезда.— Ваше благородие, а тут ещё один наш земляк лежит, — сообщил Киньябыз офицеру. — Зовут Сунагатом, по фамилии — Аккулов.— Аккулов? Сунагат Аккулов, говоришь?— Так точно, ваше благородие!— Где он лежит?— В нашей палате…Александр тут же навестил Сунагата.— Вот где нам довелось опять встретиться! Ну, как дела, дружище?Присев на краешек койки, Александр осторожно положил руки на плечи Сунагата, смотрел ему в лицо, радостно улыбаясь. Дотошно расспросил, в каком полку Сунагат служил, где, как был ранен…Александра вскоре выписали из госпиталя. Перед отъездом в полк он обошёл всех своих знакомых, попрощался.— Теперь мне здесь не с кем будет и побеседовать, — грустно сказала Люси.— Не грустите, Людмила Артуровна! — подбодрил её подпоручик. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком… Будем живы — ещё встретимся. Кстати, здесь лежит мой друг детства. Можно сказать, почти родственник ваш…— Что за родственник?— Стеклодув с вашего завода. Теперь солдат. Красивый парень! Можете беседовать с ним.— Так ведь… солдат, — обиделась Люси.— Пардон! Шучу, конечно. А всерьёз — надо бы отправить его домой. Я с Андреем Филипповичем об этом говорил. Напомните ему, пожалуйста…Подпоручик Кулагин снова ушёл на войну.Спустя неделю пришло время возвратиться на фронт и Киньябызу. Душа бедняги исстрадалась, пока он чуть ли не со слезами на глазах прощался с Сунагатом, — не хотелось расставаться.— Может, тебя отпустят домой, — сказал Киньябыз. — Очень прошу — сходи в Саитово, повидайся там с моими и напиши мне. Я тебе пошлю письмо с адресом… Глава двадцатая 1 Студёным осенним утром — с неба сыпалась крупка — Байгильде в поисках лошади спустился к речке и примерно в версте от аула возле уремы увидел лежащего на земле ничком человека. «Бэй-бэй! — удивился он. — Кто это спит тут в такую погоду?»— Эй, вставай! Чего это ты тут валяешься? — подал голос Байгильде. Но лежащий на земле не ответил и не шевельнулся. Байгильде подошёл к нему, тронул руку и обмер: рука была холодная, как лёд.Тут уж стало не до лошади. То и дело оглядываясь, Байгильде побежал в аул; влетел, бледный от испуга, в дом старосты и, даже не поздоровавшись, выпалил:— Гариф-агай, человека убили!У старосты, пившего утренний чай, брови поползли вверх.— Человека убили, говоришь? Кто убил?— Там, внизу, возле уремы лежит… Кто убил — не ведаю.Гариф, отставив недопитый чай, сполз с нар. Жена и сыновья старосты, сидевшие у самовара, будто окаменели с блюдцами в руках.— Беда за бедой! — бормотал Гариф, одеваясь. — Прямо наказанье быть старостой в нынешние времена. Сохрани аллах, так и головы лишишься!Он послал работника за десятскими, а Байгильде велел никуда не отлучаться:— Отставь в сторону все свои дела. Придётся попеременно караулить труп. Пойдёт теперь разбирательство — конца-краю не будет. И с тебя, и с меня допрос снимут…Байгильде повёл старосту, десятских и ещё несколько человек к месту, где лежал труп. Гонец, посланный вперёд, привёл туда же старика Адгама, который всё ещё сторожил у пруда заготовленное там мочало. Старик мог понадобиться потому, что убийство произошло неподалёку от его шалаша.Убит, оказалось, Хусаин, служивший с прошлой осени в Уфе и отпущенный ненадолго домой на побывку. Кто-то нанёс ему два или три удара ножом.Старик Адгам, увидев племянника мёртвым, затрясся в беззвучном плаче: он любил парня, после смерти Вагапа взял на себя отцовские заботы о Хусаине с Ахсаном.Судя по тому, что тело уже остыло, убийство произошло вечером или минувшей ночью. Все согласились с этим мнением.— Ты не видел тут кого-нибудь вчера вечером? — спросил староста у Адгама.— Нет, не приметил. Только женщина какая-то прошла, вроде — с метёлкой. Должно быть, в уреме наломала. Я не пригляделся, не знаю, чья жена. Но со мной до вечера был Ахсан, помогал складывать мочало. Может, он скажет…Гариф послал за Ахсаном. Паренёк, удивлённый вызовом в столь необычное место, — он ещё не знал, что убит его брат, — на вопрос старосты ответил:— Так то ж была Фатима, дочь Ахмади-ловушки.Вернувшись домой, староста обсудил с десятскими то, что удалось выяснить. Получалось: кроме Фатимы, подозревать в убийстве некого.Старостиха понесла потрясающую новость на улицу.И закрутилось вокруг Фатимы колесо молвы.— Фатима убила, Фатима! — убеждённо говорила старостиха. — Никакая собака туда не заглядывала, только её видели. Ещё прошлой осенью люди заметили: между ней и Хусаином что-то неладно…Женщины обсуждали новость, поворачивая её и так, и сяк.— Может, он на неё накинулся?— Правда что! Ни с того, ни с сего не пырнула бы человека ножом.Иные жалели Хусаина:— Бедняжка! Помаялись вдвоём без отца, без матери, только-только в силу входили — и вот…— Ну, кто б мог подумать! Вчера ходил по аулу живой-здоровый!— Беда на каждом шагу подстерегает, сохрани аллах!И опять про Фатиму:— Старик Адгам её видел — шла из уремы с метёлкой.— Метёлка-то, должно быть, для отвода глаз.— Не иначе, не иначе!— Ведь надо же было, чтоб вечером в урему отправилась, а Хусаин, как козёл за козой, следом пошёл!— Судьба… На судьбу управы нет.— И отец его покойный принял смерть вот так же нежданно-негаданно.— Коль аллах прогневается, так уж спасения не жди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111