Но сам татарин не попал на хутор. Он только знал, что все это совершилось по велению хана, после прибытия к нему джуры от Селима. Татарину также было известно и о коне батыра Ахмет-бея, который, по словам Селима, находился на хуторе Джулая. Но нашел ли Зобар Сохе буланого жеребца на хуторе Джулая, взял ли в плен кого-нибудь из хуторян, татарин об этом не знал, потому что после боя под Веремеевкой сам с трудом переправился через Суду и пристал к другому буджацкому отряду. Зобара Сохе он больше не видел.Иван Ганджа посоветовал прибегнуть к пытке огнем, тогда упрямый татарин скажет больше. Но Богдан решительно возражал против жестокого обращения с пленными. Татарина оставили при отряде. Богдан еще несколько раз беседовал с пленником, но ничего не узнал о судьбе пани Мелашки и Мартынка. После допроса пленного всем стало ясно, что Зобар Сохе, а может быть, и сам Селим, появившийся на Левобережье, захватили всех жителей хутора вместе с буланым конем. Надо полагать, что после боя в Веремеевке они переправились через Суду и двинулись к самому Мухамеду Гирею. Слепого Богуна они убили потому, что он сопротивлялся и мешал их быстрому передвижению.— По-моему… — посоветовал молчавший во время допроса Силантий, — от одного татарина толку-то для нас, как говорится, понюх табака. Пустить бы его, проклятого, к татарам, да пусть под угрозой смерти поклянется нам, что доставит наш приказ самому хану. Так и так, дескать, велели казаки вернуть им всех невольников живыми, а самим убираться подобру-поздорову. А не послушает-де нашего совета, на себя пеняй, мол: всех как есть догоним, порубим и в море утопим… до единого уничтожим! Вот так бы и велеть сказать.Силантий говорил так горячо и убедительно, что Кривонос первый, а за ним и Богдан поддержали его. Казаки согласились посадить обезоруженного буджацкого татарина на отбитого у захватчиков ордынского коня и послать его к Мухамеду Гирею с письмом-наказом.Утром Силантий и Богдан провели татарина с письмом далеко в степь. На прощание Богдан вытащил свою саблю и заставил пленного по-мусульманскому обычаю еще раз поклясться на ней, что он доставит письмо.— А если соврешь… — Богдан подыскивал более подходящее турецкое слово. — Бошка санан… тесирсиз голову тебе… снимем (турецк.)

. Сам отрублю ее, даже там, в буджацком ауле… 13 И Чигирин и Субботов всколыхнули события, так неожиданно нагрянувшие, сбившие с привычного ритма пограничную жизнь. На второй день после отъезда Богдана с Кривоносом на Левобережье дозорные донесли, что татары совершили кровавое нападение на Чигирин-Диброву, Жовнин, Веремеевку и окружающие ее хутора за Днепром.Тревожную весть привез сам Михайло Хмельницкий, прискакав из Чигирина в Субботов, чтобы лично сообщить об этом Матрене. Он хорошо знал, как она волнуется и раскаивается в том, что отпустила сына с отрядом Кривоноса. В минуту крайнего отчаяния, охватившего тогда Богдана, она готова была не только согласиться на его отъезд, но чуть было и сама не поехала вместе с ним. Теперь Михайлу снова пришлось притворяться равнодушным и спокойным, чтобы как-то успокоить жену. Он убеждал ее настойчиво, неотступно и в конце концов сам начинал верить в то, что ничего страшного не произошло. Сын проедется по степи, в кругу надежных товарищей, свежие впечатления и безграничные просторы успокаивающе подействуют на него. Ну, напали ордынцы на село — горе большое, что и говорить… но и тут бы хлопцу не легче было, когда он услышал бы эту страшную весть. Так рассуждал Хмельницкий, а у самого все-таки на душе кошки скребли. Далеко заднепровская сторона, тяжелы ночи без крыши над головой, в седле вместо мягкой постели…В этот момент прискакал джура из Чигирина с вестью о том, что пан староста воевода Ян Данилович и поручик коронного гетмана Конецпольский с войсками приближаются к городу по черкасской дороге.Кое-как успокоив жену, пообещав ей, что сам поедет в Чигирин-Диброву, Михайло отправился в Чигирин. Данилович шел в Чигирин по черкасской дороге, минуя Субботов, наверно, со злым намерением, рассчитывая не застать подстаросту в старостве. Когда вспотевший от быстрой езды Хмельницкий прискакал в город, войска старосты были уже там, а пана Даниловича с поручиком Конецпольским он застал в покоях староства.— О, пан п-подстароста занят обороной ста-ароства! — воскликнул Конецпольский, поднимаясь со скамьи навстречу Хмельницкому. Даже подал ему руку, чем несколько успокоил встревоженного подстаросту.Ян Данилович, сидевший спиной к двери, бросил косой взгляд на Хмельницкого и отвернулся, продолжая допрашивать какого-то оборванца.Хмельницкий, вежливо поздоровавшись с поручиком, не удержался, чтобы не спросить его:— Что сие значит, пан поручик? — и кивнул головой в сторону занятого допросом старосты.— Одного турка, прошу, п-поймали дозорные пана п-подстаросты у Куруковских озер… — ответил Конецпольский, снова садясь на скамью.Хмельницкий Понял, что допрос ведет не только пан староста, но и поручик пана гетмана.За столом, почти напротив Даниловича, сидел турок в оборванной одежде, лицо у него было в кровавых ссадинах и синяках. Он до сих пор еще тяжело дышал, озираясь по сторонам и бросая злые взгляды на Молодого казака, который горячо рассказывал Даниловичу о происшедшем:— Пусть не брешет проклятый турчин, прошу пана, потому что я не один, а вместе со всем дозором встретил его с отрядом вооруженных турок и с той пленницей. Только потом, когда мы стали рубиться с ними, он поспешно отдал пленницу другому турку, который поскакал с ней на переправу к Днепру…— Ну, дальше… — поторапливал староста отважного юношу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164