Никакого пола завод не имел, кроме той земли, на какой стоял. Со всех четырех сторон двор замыкался одноэтажными домиками самой незатейливой архитектуры. Один дом, подлиннее других, еще строился, и около него гасили в яме известь для штукатурки деревянных стен и кто-то в фартуке поверх кубовой рубахи то и дело взмахивал и сочно пришлепывал ярко-белой лопатой.
К Володьке и его сестренке подошли еще двое ребят постарше, один с заржавленным и погнутым стволом охотничьего куркового ружья, другой с сеткой, в которой лежала небольшая зеленоватая черепаха. Очевидно, у них были какие-то далеко идущие замыслы, - остаток ружья и черепаха в сетке были при них недаром, - и они задержались ненадолго и исчезли.
Когда же из дверей завода вышел с бумажкой в руке молодой и самого беззаботного вида русявый человек в белой вышитой рубахе под пояс и цветистой тюбетейке, Белогуров обратился к нему:
- Товарищ! Нельзя ли нам посмотреть на вашу тут работу? Мы инженеры-горняки, из дома отдыха.
- Приехали к нам? - весело спросил тот, здороваясь.
- Пришли пешком.
- Да что вы говорите? Напрасно! От нас часто грузовик ходит в город, также и линейки, - могли бы вас подвезти. А работа у нас простейшая: три перегонных куба, и все.
- Три куба - это мы видели сзади, а где же холодильники? - с усилием, как всегда, спросил Кудахтин.
- Сзади три куба, а спереди три холодильника, и по змеевикам бежит вниз масло с водой. Работаем паром, - давление две атмосферы в среднем. Вместе с паром подымается эфирное масло, потом по трубке идет в холодильники, а из холодильников капает в миски вместе с водою...
- А там масло всплывает кверху, - продолжил Белогуров, - и извлекается...
- И все! - довольно закончил беззаботный и весьма приветливо улыбнулся.
В это время невдали, между прекраснейших длинноиглых, синих на фоне зеленого леса сосен, посаженных в виде небольшой аллеи, сосен, завезенных сюда из еще более южных стран, поэтому показавшихся сказочными со своими огромными, как у кедра, шишками и изгибистыми, как змеи в желтой чешуе, сучьями, появился обыкновенный дымчато-фиолетовый осел с черным ремешком вдоль спины и зарыдал надрывно, с перехватами.
- Ослы, значит, у вас тоже есть? - сказал, морщась от дикого крика, Кудахтин.
Беззаботный молодой человек улыбнулся еще приветливее, развел руками в знак сожаления и ответил неопределенно:
- А где же их нет, скажите? - Но тут же добавил: - Иногда все-таки ослы наши - у нас их пара - корзины кое с чем таскают: польза не ахти какая, но вреда от них тоже нет. Но есть возле нас, а к нам только заходят иногда, животные очень вредные, - называются они олени.
- Как олени? Олени? Вы не шутите? - как-то даже на носки поднялся Белогуров.
- Зачем шучу? Олени, самые настоящие... Приходят вот отсюда, из заповедника, - и молодой человек махнул рукой широко в сторону лесов на горах.
Эти леса могуче темнели всюду. Только одна каменная розовая с голубыми бликами круглая верхушка вырывалась из их курчавой томящей овчины, да на одном уступе белела не то этернитовая, не то из оцинкованного железа крыша какого-то строения.
- Эти вот все леса - заповедник теперь?
- Заповедник, а как же?
- Ты слышишь, брат? - широко глянул на Кудахтина Белогуров.
- А в заповеднике этом несколько сот оленей, считая с молодняком.
- Несколько сот?
- Что же им стоит разводить потомство, когда их никто не бьет? Но они к нам из заповедника являются по ночам, стадами голов по двадцать - и прямо на огороды. Тогда уж держись фасоль и кукуруза! А картошку они выгребают всю под итог - факт! Явные вредители. А в сентябре у них гоны начнутся, - тогда уж они не стесняются и днем стадами к нам забегать. А как дерутся рогами, картина! Аж только стук стоит, точно палкой об палку бьют.
- Однако если они вредительствуют... - начал было Кудахтин.
- Что? Жаловаться на них? Пробовали - бесполезно. Раз они из заповедника - значит, неприкосновенные личности.
Белогуров между тем неотрывно оглядывал леса и повторял:
- Вот как! Заповедник!.. И оленей уже несколько сот!.. А там ведь еще и дикие козы были?
- И диких коз сколько угодно... И диких баранов считают уж тысячи две...
- Баранов?
- Да, муфлонов... Ну, я извиняюсь, мне надо по делу, а вот наш агроном этого участка идет - она вас информирует по всем вопросам, - и он отошел, улыбаясь, и ловкими ногами гимнаста, едва прикасаясь к земле, зашагал к тому строящемуся дому, в котором начали стучать плотники, приколачивая, видимо, доски к балкам, потому что били сильно, сразу в несколько молотков и с оттолочкой.
- Вон как, брат, а? Может быть, уже штук четыреста теперь стало там оленей, а оставалось к концу двадцатого года так, самая малость, - может, десять голов... Вот что значит заповедник! - ликовал Белогуров.
- Однако огромный кусок лесов заняли! Надо как-нибудь нам и туда сходить.
- Хочешь? Сходим! Непременно сходим! - похлопал Кудахтина по плечу Белогуров.
Между тем подошла к ним с той стороны, куда двинулся беззаботный техник, женщина в белой кофточке и серой клетчатой юбке, приземистая, немолодая, уже с проседью в редких волосах, с морщинками около карих глаз, с рыхлой полнотою пожилых женщин. Она сказала с подходу, без интонации и ударений:
- Вы инженеры, товарищи? Из дома отдыха горняков? Любители путешествий? А я агроном Хромцова, агроном этого участка.
- Значит, кроме этого, есть еще плантации лаванды? - спросил Белогуров.
- Разумеется, не одна только эта. Всего три участка и все в разных местах. Здесь только сто тридцать га лаванды, а в других двух участках около четырехсот.
- Ого! Да вы, значит, тут море масла выжимаете?
- Все-таки не море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11