— Все это было, и героическое отступление и героическая оборона. Кстати, закончившаяся успехом. Мы отстояли Рас Альхаг. Сарацины Идрис Хана отошли, а сам он умер. Вернее наоборот, сначала он умер, затем произошел панический отход. На наше счастье мусульмане решили, что смерть их вождя была делом моих рук. Или чар. Со временем вера в невероятную способность бородатого франка в красно-белом плаще стала абсолютной. Этому способствовала целая цепь невероятных и очень впечатляющих совпадений. Но это отдельная повесть, не время ее сейчас излагать.
— Как вам будет угодно, сир.
— Скажу честно, никакими сверхъестественными способностями я не обладаю и не обладал, но у меня хватило ума не опровергать славу, приписываемую мне здешней молвой. Мои люди тоже быстро поняли выгоду подобного положения.
Граф захохотал, вдруг вспомнив, видимо, забавный случай из той поры. Хохот его был конечно же монументален. Казалось, что слуги, сидящие за занавесом собирают его раскаты и делают из них плиты для ремонта башен Рас Альхага.
— Вы ведь были у маркиза де Берни?
— Да, сир.
— Это, кстати, сын моего верного соратника. Так вот, этот несчастный стал заурядным морским разбойником без чести, без ритуала, без идеи. Другое — я.
Мне не пришлось выезжать на караванные тропы и кого-то грабить. Местные жители сами взялись доставлять мне богатые подношения в обмен за невмешательство в их обычную жизнь. Я и мои рыцари стали вести жизнь сытую и праздную. Постепенно мы даже перестали охотиться. Но настало время, когда на Рас Альхаг обратил свои взор князь Алеппо. Какой властитель может допустить существование еще одного центра власти в пределах своих владений!
Бывший комтур кивнул.
— Он собрал войско, этот князь Хасар. И думаю нам, начавшим жиреть и научившимся лениться, пришлось бы худо. Но тут опять случай. Заболевает любимая жена князя. Как раз накануне выступления. Хасар пребывает в полной уверенности, что виновно в этом мое черное волшебство. Он присылает гонца с требованием снять чары, иначе… Что оставалось делать? Я объяснил, что чары снимаю, умрет так все равно умрет, неправда ли? Не умерла. Даже расцвела после болезни. А с князем мы сделались ближайшими друзьями после этого.
Граф внезапно прервал течение рассказа.
— Как вы думаете, зачем я вам все это выкладываю, а, господин рыцарь?
Арман Ги чистосердечно признался:
— Не знаю.
— Да вот и я не знаю. Давно я никому не рассказывал своей истории. Никому. Но раз уж начал. Дружба наша с князем шла своим чередом. Положение мое, стало быть, еще более упрочилось. Жизнь в крепости потекла совсем уж не по монашеским правилам. Вино, женщины. Ну, о нашей внутренней орденской жизни много судачат всякие завистливые пустомели и ханжи-святоши, но обычно она уравновешивалась внешними воинскими подвигами. За отменой оных открывалось два пути для сохранения какой-нибудь формы. Или суровая святость, или окончательная степень распутства. Что вы думаете выбрали мы? Да, разврат. Можно сказать, разврат на философском уровне. Предел падения, мерзейшие из видов грязи. Презрение к плоти через изнурение ее непрерывными удовольствиями. Надо признать, не все приняли новое направление в жизни-обители, но все же большинство. Огромное большинство.
Граф д'Олорон снова испустил серию голосовых раскатов.
— Трудно даже вообразить, что тут творилось, какие надругательства над человеческой плотью, какие бесподобные половые ужасы и гекатомбы обжорства и пьянства. Кажется мы перебрали и перепробовали все. Мы добрались до тех страниц книги разврата, откуда нам забрезжил свет некоей святости.
Арман Ги слушал внимательнейше, он даже не заметил, как стала отвисать его нижняя челюсть.
— Тем временем умирает князь Хасар. Тоже наконец ставший истинным тамплиером и одним из самых углубленных в новой вере. Чтобы не заполучить на престоле княжества человека не готового окунуться в свет нашей неординарной истины, пришлось заплести интригу, подделать кое-какие бумаги. Не буду вдаваться в детали. Новым князем Алеппо стал я. Боюсь, что вы несколько удивлены.
Бывший комтур с трудом сглотнул слюну.
— Я потрясен.
— Не так уж трудно, честно говоря, эта было сделать. И именно потому я велел называть меня сир.
— А как же мусульманство?
— Что мусульманство?
— Вам же приходилось участвовать в обрядах и прочее всякое.
Граф фыркнул, как четверка боевых коней.
— Неплохо бы вам, ученику Ронселена, вспомнить такую очевиднейшую истину, что в определенной плоскости понимания все религии мира едины. И для знающего, для посвященного переход из одной в другую не сложнее смены облачения. Вы хотите со мной поспорить?
— Не смею.
— И правильно. Наши предшественники хорошо это знали, поверьте мне.
Рассказчик похлопал пухлопалой ладонью по краю кадки:
— Собственно, почти все интересное я вам уже рассказал.
— Я понимаю.
— Что вы понимаете?
— Почему так беспечно охраняется крепость. Бояться некого, если Черный Магистр и князь Алеппо это один человек.
Рука графа, сделала небрежный жест.
— Чтобы понять это, не надо сильно напрягаться. Но вы, кажется, еще что-то хотите спросить?
Арман Ги деликатно покашлял.
— Говорите же!
— Я о евнухах. Откуда взялись эти дикие слухи, что Рас Альхагу потребны скопцы в больших количествах?
— Это не дикие слухи, а чистая правда.
— Да-а?
— Именно так, и виною всему знаете что? — Нет.
— Годы. Да, да. Человек, как это не странно, старится. Если плоть год из года разрушать, она разрушается. Посмотрите на меня.
Арман Ги опустил глаза.
— Нет, вы посмотрите на меня. Я обладал циклопическим, неестественной крепости здоровьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73