Финн также посоветовал королю убить меня, но тот отпустил меня.— Ну и братец же у тебя! — сказала Сигрид. — Сначала он советует королю лишить тебя жизни, потом сам поднимает на тебя меч. Не понимаю, зачем ты притащил его сюда? В благодарность за все он только осыпает тебя проклятиями!— Возможно, у него есть на это причины, — сказал Кальв.— Иногда я тебя просто не понимаю, — сказала Сигрид, изучая его лицо в свете ночника. И снова у нее появилось чувство, что она совершенно не знает этого человека. Ей самой казалось это странным; он был рядом, каждая черточка его лица была ей знакома, и она могла заранее предугадать его улыбку.— В самом деле? — сказал он, улыбаясь, но в его улыбке затаилась грусть. — Но ты же рада, что король Олав мертв!Сигрид сама не знала, почему ответила ему то, что думала; куда легче было бы обойти этот вопрос.— Нет, я не рада, — сказала она, не глядя на него.Он удивленно уставился на нее.— Почему же? Ведь ты же долгие годы мечтала об этом…У нее опять появилось желание обойти его вопрос. Но она вдруг подумала, что хватит с нее лжи и полуправды; она знала теперь, к чему это может привести. Ей хотелось по возможности быть откровенной с ним.— Я была как собака, охотившаяся на белку, — сказала она, — и кусавшая дерево, на котором та укрылась, прыгая с ветки на ветку.Он ничего не ответил, но по выражению его лица она видела, что он обдумывает ее слова.— Эльвир хотел быть последним из тех, кто жаждет мести, — продолжала она.Она никогда раньше всерьез не говорила с ним об Эльвире. И теперь она рассказала ему о смерти Эльвира.Пока она рассказывала, он притянул ее к себе, и для нее было облегчением чувствовать его тепло.И когда она замолчала и он, не говоря ни слова, прижал ее к себе еще сильнее, она поняла, что его объятия — единственное для нее убежище в этом мире.Она думала раньше, что не нуждается в нем; он был не таким, каким, по ее мнению, должен был быть. Она думала, что может управлять и им, и собой. И все-таки он был с ней все это время, всегда готовый утешить и защитить ее. И только теперь, когда игра была закончена и она проиграла, она поняла, что нуждается в его помощи.— О чем ты вздыхаешь?Сигрид вздрогнула; она сама не заметила, что вздохнула.— Может быть, я не понимаю и саму себя, — сказала она.— Во многом бывает трудно разобраться, — сказал он и замолчал.Он не имел обыкновения тратить время на пустые размышления.— О чем ты думаешь? — спросила она.Но он не ответил, а только спросил:— Ты по-прежнему ненавидишь короля Олава?— Невозможно ненавидеть умершего, — ответила она.— Возможно, ты права… Ты восприняла это не так, как я ожидал, — вырвалось у него.— А что ты ожидал?— Что ты начнешь расспрашивать меня о смерти конунга. И я подумал, что мне не захочется рассказывать тебе больше, чем я сказал об этом в зале.— Мне достаточно знать что он мертв. Мне вовсе не обязательно слышать о том, как происходила агония.— Теперь я понимаю, в чем дело, — сказал он. — И у меня возникает желание рассказать тебе о том, о чем я не собирался рассказывать.— Случилось что-нибудь необычное? — спросила Сигрид. Она достаточно насмотрелась уже на кровь и раны, и у нее не было желания выслушивать подробное описание схватки.— Да, — сказал он. — Несмотря на то, что король Олав погиб в сражении, он не проиграл борьбу.— Как это могло получиться? — с невесть откуда взявшимся любопытством спросила Сигрид.— Я был совсем близко от короля, когда он был ранен в ногу, — начал Кальв. — Рана была не опасной, она была куда меньше теперешней моей.Указав на свою ногу, он продолжал:— Насколько я понимаю, у него не было причин прекращать битву, да и слабым он никогда не был. Но внезапно он остановился и обратил лицо к небу, словно забыв о кипящем вокруг него сражении. Глядя на него, я и сам чуть не забыл о битве, и мне с трудом удалось уклониться от удара меча и навеки усмирить того, кто пытался это сделать. И когда я снова посмотрел на короля, он стоял, прислонившись к камню. Отбросив далеко в сторону меч, он сложил в молитве руки.Лицо его сияло. Я мог бы зарубить его на месте, но у меня рука не поднималась убить его, хотя дело здесь касалось и моей жизни.— И тогда Турир проткнул его копьем?— Да. Но я был слишком занят тогда обороной, чтобы разобраться в случившемся.Сигрид ничего не сказала. Если бы раньше Кальв сказал ей, что не захотел убивать короля, как это подобало ему в сражении, она назвала бы его трусом.— Не знаю, мог бы я убить его, если бы Турир не сделал этого, — сказал Кальв. — Он отпустил ее, сел на постели, уставился в темноту. — Он ведь оставил меня в живых, когда я был в его руках… Это было на него так непохоже, — задумчиво добавил он. — Во время сражения вдруг стало темно. Казалось, что надвигается ураган, но ни одной капли дождя не упало на землю.— А здесь был дождь, — сказала Сигрид.— Значит, это было обычное ненастье, — с облегчением произнес Кальв. — Многие были напуганы во время сражения, думая, что это знамение.— Интересно, где теперь Турир, — немного помолчав, спросила Сигрид. — Я-то надеялась, что он заглянет сюда, прежде чем отправиться на север.— Если бы он собирался это сделать, он бы уже был здесь.— Финн Харальдссон вышел невредимым из битвы?— Думаю, что да. Он сам снаряжал свой корабль обратно.— Значит, из наших близких погиб только Гутторм.— Я потерял Колбьерна, моего брата, — тихо произнес Кальв. Из его горла вырвался приглушенный всхлип.Сигрид вспомнила, как ему не хотелось сражаться со своими братьями; она догадывалась, что он считает себя виновным в смерти Колбьерна.Она притянула его к себе, спрятала его лицо у себя на груди. Она не знала сама, какие чувства испытывает к нему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81