— И теперь ты веришь в христианство? — спросила Сигрид.— А что мне еще остается?— Что сказал Энунд?— Сначала он торжественно поблагодарил Бога. Но потом почесал в затылке и сказал, что все это следует обдумать.Сигрид ничего не сказала.— Один человек сказал, что видел короля Олава живым после битвы, — продолжал Турир. — Во всяком случае, тела его на месте не оказалось. И мне пришла в голову мысль, что он ожил. Что ты думаешь по этому поводу?Сигрид медлила с ответом. «Всему есть свои границы», — подумала она. Она не могла поверить, что Турир смеялся над ней, тем не менее, она была в ярости.— Думаю, что вы все рехнулись, — сказала она. — Сначала Кальв говорит о том, что многие приняли обычное ненастье за знамение…— Не думаю, что это было обычное ненастье, — перебил ее Турир.— Могу уверить тебя в том, что здесь лил дождь как из ведра.— Неужели? — удивленно произнес Турир.— А ты говоришь о каком-то знамении! Я скажу тебе вот что: я думаю, что Бьёрн Конюший ударил тебя топором по голове, а не по плечу, как сказал Кальв.— Показать тебе след удара на плече?— То, что у тебя остался след удара на плече, не значит, что он не ударил тебя по голове.Турир рассмеялся.— Думай, что хочешь! — сказал он.Турир отправился на север, и Сигрид очень не хватало его. Они больше не говорили о его знамении, но он был в таком приподнятом настроении, в каком Сигрид не видела его со времени смерти Раннвейг.Перед тем, как он уехал, она сказала ему, что он теперь не нуждается в серебряном молоточке, который она однажды дала ему. Она освободила его от обещания постоянно носить его при себе.Но он улыбнулся и ответил, что она ошибается, думая, что он вернет ей молоточек обратно. Он говорил о нем с Энундом, и тот обещал выковать из него крест.
Сыновья Арни остались в Эгга надолго, хотя было ясно, что ни Финну и ни Торбергу это не нравится. Им не терпелось отправиться домой, хотя Арни предстояло остаться здесь надолго, как полагала Сигрид, перевязывая его раны.Сигрид полюбила их всех, и к своему удивлению даже Финна. Он не стал более мягок в выражениях, но словесные перепалки между ним и Сигрид уже не были такими злобными. В конце концов оба они перестали воспринимать все это всерьез.Однажды она спросила у него, почему он испытывал такую привязанность к королю Олаву. Ей хотелось побольше узнать о короле.— Лучше него короля нет…— Я уже слышала об этом, — перебила она его. — И я не согласна с тобой. Он отнял у меня мужа и двоих сыновей, а также сына моего брата.— Разве тот муж, который теперь есть у тебя, недостаточно хорош для тебя? — вспылил он.— Вот уж не думала, что ты беспокоишься о том, как я отношусь к Кальву! Ведь ты советовал королю убить его, когда он предлагал королю мир!— Одно дело, если я поливаю его грязью… — Финн осекся. — Известно ли тебе, что подразумевал Кальв под миром? — спросил он.— Думаю, что он подразумевал под этим именно мир, — сказала Сигрид. — Я была так зла на него, когда он отправлялся на восток, что готова была выцарапать ему глаза.— Тогда я ему не поверил, — сказал Финн. — И даже сейчас я сомневаюсь в его намерениях.— Ты просто не доверяешь людям. Вот также ты не мог поверить, что Эльвир был христианином.— Он не был христианином!— Он похоронен возле церкви в Мэрине по приказу короля Олава, — сказала Сигрид. — Если ты мне не веришь, спроси священника Энунда.Некоторое время Финн молчал.— Думаю, что Эльвир обманул короля, сказав, что он христианин, — наконец произнес он.— Что он от этого выигрывал?— Он рассчитывал на то, что король позволит тебе и твоим сыновьям сохранить его владения и собственность.Немного помолчав, он добавил:— Теперь я лучше понимаю, что заставило короля так горько раскаиваться в том, что он приказал убить Турира Эльвирссона.— Он раскаивался?— Он сохранил жизнь двум сторонникам короля Кнута, попавшим в его руки во время его бегства через Норвегию в Гардарики. И он сказал, что надеется, что это послужит выкупом за ту жизнь, которую он загубил. Он говорил и многое другое… — продолжал Финн, тогда как Сигрид молчала. — Он сам признавал, что нередко правил страной жестоко и своевольно.— Легко раскаиваться задним числом, — сухо заметила Сигрид. И она поняла, что получила горький урок.
Вскоре после праздника Святого Варфоломея 24 августа.

наступили необычайно теплые для этого времени дни.Сыновья Арни по-прежнему находились в Эгга, но Финну и Торбергу не сиделось на месте; Кальв дал им корабль, так что они могли отправиться на юг. Отношения между братьями были все еще прохладными, но несколько лучше, чем в первое время после сражения.Однажды вечером Кальв вместе с несколькими работниками спустился к фьорду, чтобы устроить состязание на воде. Сигрид сидела на кухне, пряла и болтала с Арни Арнисоном, когда одна из служанок вбежала, запыхавшись, и закричала:— Наступает конец мира! Близится Рагнарок, волк поедает солнце!Сигрид выскочила во двор.Там уже собралось много народу; они причитали, стонали, указывали куда-то. И точно, черное облако закрывало солнце, хотя небо было ясным.Сигрид смертельно испугалась. Она принялась креститься, как и все остальные; потом побежала искать своих детей. Вернувшись, она держала на руках Сунниву, а Тронд стоял рядом с ней.Многие упали на колени; одни бормотали молитвы, другие призывали святых, кое-кто называл имена старых богов.И по мере того, как облако медленно закрывало солнечный диск, страх овладевал ею; ей казалось, что ее вот-вот задушит какое-то чудовище.Она почувствовала некоторое облегчение, когда Кальв со своими работниками поднялся в усадьбу — словно это чем-то могло ей помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81