одинокая зеленая сосна на небесно-голубом фоне придавала спектаклю оттенок элегантности.
Акробаты задали тон, и представление покатилось почти не срываясь. Охана был более импозантен, чем когда-либо.
Пение Аки могло очаровать ангелов небесных. Сценкам и скетчам сердечно аплодировали. Провалился только Шите. Его танец с мечом вызвал смешки у дам и несколько взрывов грубого хохота у солдат, рассеянных среди публики.
После представления Йоши ожидал похвалы от Оханы; взамен получил угрюмое молчание и мрачный взгляд.
— Не обращай внимания, — сказала Аки, исполненная самодовольства. — Он ревнует, потому что нашим успехом мы обязаны твоим усилиям.
— Я не хочу, чтобы он сердился.
— Не говори ничего. Я знаю моего отца. Когда он теряет лицо, он злится, и, что бы ты ни сказал, это разозлит его еще больше.
— Но…
Аки положила мягкую руку на рукав Йоши.
— Суруга, я даю тебе добрый совет. Какое-то время держись подальше от Оханы. Нам с тобой нужно обсудить дела труппы и сегодняшнее представление. Она искоса взглянула на него. — Ты придешь ко мне попозже вечером? Мы сможем поговорить наедине.
— Сочту за честь, — сказал Йоши, у него внезапно перехватило дыхание. Она была прекрасна!
Йоши мало думал о женщинах с тех пор, как покинул Нами; он подавлял свои сексуальные побуждения, обращая их в работу.
Аки его волновала.
Она запахнула полог палатки и завязала шнурки. Аки, несомненно, была опытна в искусстве любви. Каждое ее движение таило намек. Ее розовато-лиловое кимоно шелестело и шуршало. Ее полуоткрытые груди блестели, словно опрокинутые блюдца китайского фарфора. Она вела себя так, словно хотела возбудить страсть в Йоши, и это ей удалось. Он попытался поставить чашку и пролил чай. Руки мужчины дрожали.
Аки улыбнулась и расстелила футон. Кимоно распахнулось, обнажив разворот бедер. Аки не носила нижних юбок.
— Ты волнуешься? — хитро спросила она.
— Нет… да…
— Мне кажется, я понимаю тебя. Ты нравишься мне, Суруга. Ты многое сделал для меня и для труппы. Я хочу выразить мою признательность. Сядь ближе, здесь тебе будет удобнее.
В этой Аки не было ничего трогательного. Перед Йоши была женщина, и эта женщина полностью контролировала ситуацию.
Йоши прижался к ее податливому телу, вдохнул сладостный аромат. Он понял, что здесь можно не церемониться. Как долго он не позволял себе… слишком долго! Дыхание Йоши пресеклось.
Быстро, по-деловому, не снимая кимоно, Аки оголила ягодицы и позволила Йоши проникнуть в себя.
Миновала полночь. Полная луна висела над горизонтом, когда Йоши откинул края палатки, собираясь уходить. Аки, приводя в порядок кимоно и прическу, тихо ойкнула.
— Что случилось? — спросил Йоши, замирая от страха.
— Шите! Он стоял в тени! — Аки словно обезумела.
— Чепуха. Здесь никого нет.
Йоши внимательно огляделся по сторонам.
— Говорю тебе, я видела его. Он шпионит за мной, — прошипела Аки.
В лагере было тихо. Только лошади тихо ржали, как будто кто-то их потревожил.
— Наверно, ты ошиблась. Все спят, — сказал Йоши, но его сердце забилось быстрее. Может быть, это Шите напугал лошадей?
— Я видела его. Я видела Шите.
— Если он был здесь, я поговорю с ним утром.
— И что ты ему скажешь? — Голос Аки был резок.
Йоши нравился бедный романтический дурачок, но проблемы юноши сейчас мало заботили его. У него хватало своих переживаний.
После упоительных мгновений страсти пришло похмелье. Йоши был утомлен и подавлен. Нужно остановить Аки, прежде чем она переполошит весь лагерь. Он огрызнулся:
— Я решу завтра. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
Аки опустила полог, столь же сильно расстроенная резким тоном Йоши, как и видом бледного лица Шите… подсматривающего!

ГЛАВА 62
Киото готовился к празднеству. Императорский дворец был охвачен интенсивной деятельностью — слуги развешивали кусугама, декоративные мешочки с травой, на жалюзи и карнизы. Щеголи украшали цветами ириса свои прически; дамы плели венки.
Горожане устилали ветками ириса крыши домов; они, как известно, отпугивают ками — болезни и несчастья, которые особенно свирепствуют в это время.
Ближе к вечеру в этот день император-отшельник Го-Ширакава обычно вручал кусугама своим высшим чиновникам. Они поднимали чаши вина, настоянного на измельченных стеблях чудодейственного растения, что давало им дополнительную защиту от ками.
Этот год не был благоприятен для обитателей города. Многие придворные покинули Киото до прибытия грубых горцев. В восьмом месяце предыдущего года ребенок-император Антоку сбежал из столицы со своим дядей Мунемори, своей матерью и своей бабкой — Нии-Доно. Антоку увез императорские регалии — сундук, в котором лежали бронзовое зеркало, меч и грубо сработанные украшения. Регалии были подарком Аматерасу, богини солнца, первому императору Японии. Владея регалиями, Антоку почитался как истинный владыка страны, и Го-Ширакава не имел права посадить на трон никого другого.
И все же Го-Ширакава полагал, что он правит страной из императорского дворца, а Кисо Йошинака полагал, что он правит Го-Ширакавой из своей штаб-квартиры в перестроенной усадьбе Рокухара.
В этот неблагоприятный год горцы Кисо наводили ужас на горожан. Для них не существовало законов. Они брали все, что хотели, вселяя смятение в сердца добропорядочных обывателей. Самураи-завоеватели считали вежливость оскорблением; они отвечали на улыбку ударом. Грабежи, насилие и убийства стали повседневным явлением.
В час змеи, около десяти утра, Нами развешивала ирис.
Особнячок Йоши был типичен для северо-западных районов. Крытая древесной корой крыша здания поддерживалась красными лакированными столбами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148