Судья знал, что академику скоро исполнится шестьдесят, но в его черных волосах не было ни единого седого волоса.Приблизившись, судья Ди отвесил ему низкий поклон и почтительно, двумя руками, протянул визитную карточку. Академик бросил на нее небрежный взгляд. Сунув карточку в обширный рукав, он заговорил громким голосом:— Так это вы судья Ди из Пуяна? Да, молодой Ло сказал мне, что вы тоже здесь остановились. Чудное место, много приятнее, чем переполненная комната в правительственной гостинице. Рад познакомиться с вами, Ди. Вы проделали хорошую работу, очистив тот храм в Пуяне. Благодаря этому при дворе у вас появилось немало врагов, но и друзей тоже. Все хорошие люди имеют как друзей, так и врагов, Ди. Нет смысла пытаться быть добреньким со всеми, это ничего не даст.Встав, он подошел к письменному столу. Опустившись в кресло, он указал на низенькую табуретку:— Ну, присядьте здесь, напротив меня! Судья сел и вежливо заговорил:— Я давно мечтал о возможности выразить свое уважение вашему превосходительству. Сейчас, когда…Академик помахал крупной, красивой ладонью.— Давайте бросим все это, хорошо? Здесь мы не при дворе. Простая дружеская встреча поэтов-любителей. Вы тоже пишете стихи, Ди, не так ли?Он уставился на судью своими большими глазами, черные зрачки которых отчетливо вырисовывались на фоне белков.— Пожалуй, нет, сударь, — робко ответил судья. — Конечно, будучи студентом, я был обязан выучить правила стихосложения. И я прочел антологии наших славных классиков, столь превосходно вами, сударь, изданные. Но сам я сочинил только одну поэму.— Ди, слава многих известных людей держится только на одной поэме!Он пододвинул к себе большую чашку из синего фарфора.— Вы, конечно, уже пили ваш чай, Ди! Когда он наливал себе чай, Ди почувствовал тонкий аромат жасмина. Сделав несколько глотков, академик попросил:— Ну, расскажите мне о вашей поэме. Прочистив пересохшее горло, судья ответил:— Это было дидактическое сочинение, сударь, о важности земледелия. Я попытался изложить в ста строках советы крестьянам о работах в различные времена года.Академик недоуменно посмотрел на него.— Вы предприняли такую попытку? Что побудило вас избрать… э… столь особую тему?— Потому что я надеялся, что такие советы, изложенные стихами, с рифмой и размером, могут легче запомниться простым людям, сударь.Тот улыбнулся.— Большинство сочло бы такой ответ глупым, Ди. Но не я. Стихи, действительно, легко запомнить. И не только из-за рифмы, но главным образом потому, что поэзия соответствует биению нашей крови, ритму нашего дыхания. Размер-это костяк любого хорошего стихотворения, да и прозы. Прочтите мне пару строф из вашей поэмы, Ди.Судья смущенно заерзал на табурете.— По правде говоря, сударь, я сочинил ее более десяти лет назад. Боюсь, сейчас не припомню ни одной строфы. Но если позволите, я пошлю вам экземпляр, ибо…— Не хлопочите, Ди. Разрешите мне сказать вам откровенно, что наверняка это были скверные стихи. Если бы там было хотя бы немного хороших строк, вы бы их никогда не забыли. Скажите, вы когда-нибудь читали «Императорский рескрипт командирам и рядовым Седьмой Армии»?— Я знаю его наизусть, сударь! — воскликнул судья. — Это вдохновляющее послание отступающей армии изменило ход сражения, сударь! Эти величественные первые строки…— Именно, Ди! Вы никогда не забудете этот текст, потому что он написан хорошей прозой, ритм которой совпадал с биением крови в жилах каждого воина, от генерала до пехотинца. Вот почему по всей империи народ все еще ее читает. Кстати, это я набросал проект рескрипта для его величества. Что же, Ди, вы должны высказать мне ваше мнение о местной администрации. Знаете ли, я люблю поговорить с молодыми чиновниками. Всегда был убежден, что один из самых главных пороков высокого положения при дворе состоит в том, что утрачиваются контакты с провинциальными чиновниками. И я особенно интересуюсь уездными делами. Конечно, это низкий уровень нашей администрации, но первостепенной важности.Под завистливым взглядом Ди он медленно допил свою чашку и, вытерев усы, продолжал, вспоминая:— Знаете ли, я сам начинал начальником уезда! Правда, служил только на одном посту. Потом я написал памятную записку о судебной реформе и был повышен в начальники округа на юге, а затем переведен сюда, в этот самый округ! Бурные были времена, когда Девятый князь поднял мятеж двадцать лет тому назад! А теперь мы находимся в его старом дворце! Да, Ди, время летит. Ну, позднее я опубликовал критические заметки о классиках и был назначен чтецом в императорскую академию. Был допущен сопровождать его величество в высочайшей инспекционной поездке по западному краю. В этой поездке я сочинил «Оды на горах Сечуани». До сих пор, Ди, считаю их лучшими моими стихами.Он раздвинул ворот своей рубахи, обнажив плотную мускулистую шею. Судья припомнил, что в молодые годы у него была слава борца и фехтовальщика. Академик взял в руки лежавшую на столе открытую книгу.— Нашел это на полках у Ло. Сборник стихотворений советника Хвана о пейзажах Сечуани. Он посетил те же места, что и я. Очень интересно сравнить наши впечатления. Этот стих очень недурен, но…Он склонился над страницей, потом тряхнул головой.— Нет, эта метафора звучит фальшиво… Внезапно вспомнив о госте, он поднял глаза и с улыбкой произнес:— Не буду вам докучать этим, Ди. У вас, несомненно, еще много дел до ужина.Судья Ди поднялся. Академик тоже встал и, несмотря на протесты гостя, проводил его до двери.— Мне доставила огромное удовольствие наша беседа, Ди! Всегда стремлюсь узнать мнение младшего чиновничества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49