– В сердцах воскликнул Джахангир-ага. – Мои лучшие воины, драгоценные камни янычарского корпуса, сердце армии – у меня в гостях, и я должен чего-то бояться?! О да, у меня не было сыновей, и вместе с тем они были тысячи доблестных османских воинов, способных покорить даже небо! Жаль, что многих из ни хуже нет на свете… – Командир янычар повернулся к Мансуру и положил руку ему на плечо. – Послушай, сынок, я должен попросить у тебя прощения. Сорок лет я хранил эту тайну, но теперь должен сказать правду, дабы ты знал, куда тебе ехать и что искать. Ты родился на берегу огромной, синей, как небо, реки Дунай, в селении под названием Тисма. – Джахангир-ага продолжал говорить, а присутствующие слушали, затаив дыхание.
– Получается, вы, ага, убили моих родителей, перекроили мою судьбу?! – Сурово произнес Мансур, когда командир янычар умолк.
– У меня нет власти Аллаха, и я не вершу судьбы. Не моя сабля опустилась на голову твоего отца, и не мои руки вырвали тебя из объятий твоей матери, – тяжело проговорил Джахангир-ага. – Это правда. Правда и то, что я убивал других и отнимал у них детей. Я находился на службе и выполнял свой долг. Можешь ли ты утверждать, что на твоих руках нет крови и твоя совесть чиста?
Мансур не знал, что ответить.
– Почему вы не рассказали мне об этом раньше? – Только и спросил он.
– Жизнь не проста, она полна загадок и тайн, – уклончиво произнес Джахангир-ага. – Пустые знания – излишняя тоска.
– Они отнюдь не пусты! – взвился Мансур.
– Разве они могли пригодиться тебе прежде? – невозмутимо промолвил Джахангир-ага. – Ты все равно не смог бы поехать на свою настоящую родину – только мучился бы и страдал. Зато теперь настало время, когда ты можешь отправиться туда с чистой совестью и без всяких помех!
– Где взять деньги на переезд? – Мансур вздохнул. – И Эмине-ханым наверняка захочет остаться здесь. Значит, нужно обеспечить ее так, чтобы она не бедствовала.
– Можно продать дом, – предложила Мадина. – И мои украшения.
– Нет, дом лучше сдать – мало ли как повернется жизнь! А безделушки оставь себе, женщина! Муж купил их тебе не для того, чтобы ты разбрасывалась ими направо и налево! – Резко заявил командир янычар. – Вчера состоялось заседание дивана, на котором меня пробовали обвинить в том, что мои воины организовали побег государственного преступника! Они утверждали, будто это сделали два янычара, переодетые в женское платье!
Присутствующие рассмеялись, а Джахангир-ага продолжил:
– Разумеется, я возмутился и, в свою очередь, заметил, что постоянное отсутствие султана на поле боя и бездарное командование великого визиря едва ли способны поднять моральный дух войска!
– Вы не боитесь, Джахангир-ага? – Снова спросил Бекир.
– Не боюсь. В любом случае мне давно пора в отставку. Не могу смотреть, как рушится то, что мы когда-то создали! Боюсь, скоро силы Османской империи перестанут вызывать у правителей других стран не только страх, но и уважение! Так вот, я предложил поощрить ветеранов янычарского корпуса значительными суммами – от пятисот до нескольких тысяч акче. Сказал, что это вызовет энтузиазм войска. Султан согласился и велел мне составить список тех, кто, на мой взгляд, достоин награды. В первую очередь я впишу туда ваши имена. Великий визирь Кара Мустафа так увлечен своим гаремом и собранием редких ценностей, что вряд ли станет проверять поименно весь список! Это будет плата за вашу многолетнюю и во многом бескорыстную службу, Мансур и Бекир!
Янычары переглянулись, потом поднялись с дивана и низко поклонились своему начальнику. То же самое сделала Мадина. То была благодарность не за деньги, а за понимание нелегкой судьбы воинов, цены их героических побед и душевных поражений.
1682 год, село Тисма, Валахия
Здешние горы были совсем не такие, как на родном Кавказе; одетые изумрудной зеленью, невысокие и округлые, они составляли дивную часть пейзажа. Река казалась огромной, ее синие воды невольно приковывали взгляд, а воздух был полон свежести и прохлады, особенно приятной после духоты и зноя Стамбула.
Люди тоже выглядели по-другому; их одежда была совершенно иной и разительно отличалась от одежды черкесов и турок. Мадина впервые увидела женщин, которые носили юбки, но не носили шаровар.
Многие из жителей Тисмы с любопытством поглядывали на нее, Мансура и их детей, но женщина не заметила в этих взглядах мрачности и враждебности.
Мансур и Мадина долго искали кого-либо, кто сумел бы их понять; к сожалению, здешние жители знали по-турецки не более десятка слов. Наконец их отправили к старику, который несколько лет провел в османском плену и понимал турецкий язык.
Дети устали и хотели пить, но Мансур был непреклонен: он желал узнать то, что не давало ему покоя, прямо сейчас и до конца. Они пошли по улице, ведя за собой нагруженного поклажей Нура. Перед отъездом Ильяс передал коня отцу со словами: «Пусть он сослужит тебе хорошую службу». И не стал слушать никаких возражений.
Пожилой мужчина, вышедший им навстречу, был готов выслушать Мансура. Последний так разволновался, что с трудом подбирал слова.
– Османы редко появляются здесь, – спокойно сказал старик, – видно, воюют в других краях. Разве что приезжают за данью. А прежде бывали часто и забирали много мальчишек. Тот случай, о котором ты говоришь, я хорошо помню. Юная красивая пара, Георг и Илинка, погибли в один день и похоронены в одной могиле. Правда, теперь ее уже не найти! Георга зарезали турки, а его жена… Сначала мы думали, что янычары надругались над ней, а потом поняли, что у бедняжки разорвалось сердце. Все село было возмущено, мы даже хотели подать жалобу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70