Пусть все в замке знают: и как ему нравится предаваться любви со своей молодой женой, и что она при этом испытывает удовольствие.
Подобное поведение дочери явится ударом для Эдгара де Валькура, и вот тут-то он, Экстон, наконец-то будет отомщен. К тому же, как знать, возможно, эта женщина со временем его даже полюбит?
Заранее предвкушая успех, Экстон осторожно перевернул жену на спину и стал всматриваться в ее черты. Ее кожа отливала молочной белизной, а волосы блестели, как золото. Она обладала тонкой талией, пышной грудью и округлыми бедрами. Экстон решил, не мудрствуя лукаво, начать с ее полных грудей, украшенных розовыми бутонами сосков…
Линии пробудилась от странного, необъяснимого ощущения. Хотя вокруг стояла темная ночь, ее окутывало приятное тепло, которое человеку обыкновенно дарит солнце. И она нежилась в этом тепле, подобно спелому, готовому лопнуть от избытка сладкого сока, персику.
Линии выгнула спину, отдаваясь этой ласке. Она была больше возбуждена, нежели напугана, однако, ощутив прикосновение чьей-то руки, испытала первый укол тревоги. Впрочем, не слишком сильный. Ее внимание отвлек нежный поцелуй — чьи-то мягкие и очень умелые губы ласкали набухшие от возбуждения соски.
— Нет, боже мой, нет! — вскрикнула она, когда поняла: большое и тяжелое мужское тело прижимает ее к кровати. Кровать была не ее — это точно, да и мягкое меховое покрывало на ней тоже было чужим!
Она в ужасе распахнула глаза и увидела склоненное к ней лицо мужчины. «Это он! — мгновенно пришло осознала Линни — Экстон де ла Мансе, ее муж».
— Помоги мне, господи, помоги мне, прошу тебя, — торопливо забормотала она, стараясь не обращать внимания на настойчивые ласки, которыми Экстон одаривал ее грудь. Она не должна поддаваться на его уловки — да еще с такой легкостью!
Так-то оно так, но она уже была готова сдаться на его милость.
Стоило ему всего несколько раз коснуться ее груди жарким языком, как она поняла, что погибла. Эти прикосновения разожгли в ней пожар, а легкие покусывания, которыми он тревожил ее обнаженную кожу, заставили ее пылать огне с ног до головы.
Это запрещенный прием. Вернее, его следовало бы запретить. Впрочем, это ничего бы не изменило в ее отношении к происходящему. Когда он овладел ею, Линни восприняла это с радостью. Она встретилась с ним взглядом и уже не отрывала от него глаз, чувствуя, как плавятся и тают последние защитные барьеры, которыми она пыталась от него отгородиться.
Соединение тел уже само по себе было чудом, но возможность выдержать его взгляд и в нем раствориться была чудом вдвойне…
Его немигающий взгляд жег непереносимо, и Линни наконец все-таки сдалась и устало прикрыла веки, хотя осознавала, что он продолжал за ней наблюдать и все видеть — и ее пылающие от страсти щеки, и волнующуюся от прерывистого дыхания грудь, и неустанные движения бедер, приближавшие сладостный миг освобождения.
Их громкие стоны слились воедино, когда они одновременно достигли вершины блаженства. На этот раз он сразу же откатился от нее в сторону.
Так они и лежали вдвоем на одной постели, будучи при этом бесконечно далекими друг от друга. Им было жарко, оба они с ног до головы покрылись испариной, но от разделявшей их пропасти веяло леденящим холодом. От невероятной, почти невозможной близости они перешли к щемящему, пронзительному одиночеству. Линни вздрогнула неожиданно осознала, что лежит на постели, совершенно раздетой, и ей сделалось стыдно.
— Погоди-ка, — сказал он, когда она тоже придвинулась к краю постели и сделала попытку подняться. Он поймал ее за запястье и снова притянул к себе и внимательно вгляделся. Хотя в комнате было темно, а окна были занавешены тяжелыми шторами, у Линни появилось ощущение, будто ее выставили нагой перед целым светом.
— Мне нужно… выйти… — она не решалась продолжить, испытывая естественное смущение. Впрочем, он и так должен был это понимать — без слов. К ее большому облегчению, он выпустил ее руку и предоставил свободу действий.
— Потом сразу же возвращайся в постель. Я хочу продолжить наши игры.
Она повернула голову, взглянула на него через плечо.
— Продолжить наши игры? Но… но… но скоро наступит рассвет, — прошептала она.
Экстон скривил губы в ухмылке.
— При свете дня любовные игры возбуждают еще более. К тому же у меня будет возможность как следует рассмотреть прекрасное тело моей женушки.
Линии наконец удалось соскользнуть с огромной кровати, и она потянулась за рубашкой.
— Мне почему-то казалось, что ты уже получил вполне достаточно…
— Настоящему мужчине всегда не хватает… этого, — сказал он, передразнивая Линни. — Особенно в том случае, если у него такая хорошенькая жена, как ты. У тебя, женушка, чрезвычайно соблазнительные формы, мягкая кожа и полные груди. Волосы твои подобны шелку, а уж темперамент… Хотя ты еще вчера была девицей, смело можно сказать, что натура ты чрезвычайно страстная, чего я совершенно не ожидал от отпрыска рода де Валькуров. Его слова неожиданно встретили отклик во всем ее существе: тело словно расцветало от его похвал. Но стоило Экстону упомянуть о ее семье, как на Линни будто повеяло холодом и все добрые чувства в ее душе угасли. «Никто другой из де Валькуров не склонил бы по собственной воле головы перед Экстоном. А уж Беатрис наверняка отвергла бы с негодованием его греховные притязания», — подумала Линни. Но ведь она-то не Беатрис, а всего лишь ее сестра, над которой тяготеет проклятие. Так сказать, паршивая овца в стаде. Но при всем том, если бы она знала, что с такой страстью отзовется на ласки де ла Мансе, то вряд ли решилась бы сделать родственникам такое невероятное предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131