— Как это понимать? Что ты хочешь сказать?— Натан приходил ко мне вчера. Я решила увидеться с тобой, Сирена, потому что мне нужно у тебя кое-что спросить, узнать, что ты делаешь с ним.— Я… не понимаю, о чем ты говоришь.Консуэло заглянула ей в глаза.— Я как-то раз говорила, что в тебе сидит дьявол, Сирена, и оттого, что ты о нем не знала, он был еще страшнее. Теперь тебе, наверное, ясно, что я тогда имела в виду. По-моему, Натан погибает сейчас по этой причине.— Что ты говоришь, Консуэло? Я тебя не понимаю.— Правда? Он совсем измучился, Сирена. Он всегда был худым, но сейчас от него вообще остались кожа да кости. Он умоляет тебя, плачет, а у меня от этого разрывается сердце. Зачем ты это делаешь, даешь ему повод к надежде, позволяешь ему приблизиться к себе, а потом отталкиваешь? Ради чего? Если тебе захотелось отомстить, тогда ты уже добилась своего; он ненавидит себя за то, что обманул тебя, за то, что из-за него ты заболела, он мстит самому себе гораздо сильней, чем ты можешь отомстить ему.— Он меня обманул? — повторила Сирена.Висящие над камином часы от Тиффани в корпусе из ореха издали нежный мелодичный звон, похожий на колокольный.— А ты этого не знала? — проговорила Консуэло, когда звон затих.— Чего я не знала? Может быть, ты мне скажешь? — Голос Сирены звучал неестественно спокойно. Побледнев, она смотрела на испанку так, как будто никогда не видела ее раньше.— Я… я не могу, — отрывисто проговорила Консуэло, нервно похрустывая пальцами.— Тогда мне придется спросить Натана.— Он мне этого не простит.— Он ничего не узнает, если ты сама скажешь мне, в чем дело, что бы там ни было. Консуэло подняла голову.— Рано или поздно ты все равно обо всем узнаешь. — Она замолчала, а потом порывисто заговорила: — Пока Вард не вернулся, Натан был партнером Перли в «Эльдорадо». Он выкупил его долю с условием, что Перли позаботится, чтобы ты ушла в тот день и час, который он назначит.— Он… он был уверен, что я пойду к тебе…— Да. И поэтому нанял мне сиделку, которая дала мне снотворное, и стал ждать. Он выбрал самый подходящий момент, потому что я как раз заболела. Ради бога, Сирена, не смотри на меня так!— Я же могла умереть. Я могла потерять ребенка.Испанка подбежала к стулу Сирены и бросилась на колени.— Но ты ведь не умерла, и твой ребенок жив. Не забывай, Сирена, он взял тебя в жены, дал ребенку свое имя. Он сделал тебя хозяйкой своего дома, осыпал драгоценностями, мехами и множеством подарков. Он сделал все, что мог, чтобы заслужить твое прощение. И он очень переживал, когда ему казалось, что ты умираешь, боялся за тебя, он страдал, надеясь на твою любовь. О, Сирена!За дверью послышались шаги. Когда экономка вошла в комнату с чаем на подносе, Консуэло уже стояла у камина с улыбкой на лице.— Твой старейшина Гриер, — сказала она с наигранным весельем, — пользуется успехом у некоторых леди с Итон-авеню. Они готовы простить его привычки многоженца за то, что он столь яростно осуждает женщин из квартала «красных фонарей». Я полагаю, они делают ему подарки тайком от мужей.Изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, Сирена указала на столик, чтобы экономка поставила туда поднос с чаем, и вновь обернулась к Консуэло.— Как интересно. Он еще никого не обратил в свою веру?— Ну, как на это посмотреть! Он поймал одну девушку, которая выходила из салуна, заставил ее встать на колени в самую грязь, а сам принялся молиться, схватив ее за волосы. Говорят, после этого она сошла с ума и ее пришлось запереть в тюрьму, чтобы она ничего с собой не сделала. За ней приехали родственники со Среднего Запада и увезли ее домой.— Прошу заметить, Консуэло, — сказала Сирена уверенно, — что он вовсе не мой старейшина Гриер.— Он просто скотина, и все, — бесстрастно заметила Консуэло. — Если дело и дальше пойдет так, его когда-нибудь вымажут дегтем и обваляют в перьях.— Забавная мысль, — ответила Сирена, взяв в одну руку чайник, в другую — чашку. Миссис Энсон с каменным лицом покинула комнату, закрыв за собой дверь.Сирена хотела передать чашку Консуэло, но у нее задрожали руки, и она быстро поставила ее на столик.— Тебе с сахаром или со сливками? — спросила она.— С сахаром.Сирена взяла щипцы и бросила в чай два кусочка сахара. На этот раз она передала чашку испанке, не пролив ни капли. Опустив глаза, она налила чаю себе, положила сахар и отпила немного горячей жидкости из фарфоровой китайской чашки.— Что ты будешь делать? — спросила Консуэло, снова усевшись в кресло.— Что делать? Ничего. А что мне еще остается?— Не будь такой жестокой, Сирена. Ты же понимаешь, о чем я говорю. Простишь ты Натана, станешь ему настоящей женой или будешь продолжать в том же духе, и он от тебя ничего не дождется?— Ты его, наверное, очень любишь, — задумчиво сказала Сирена, глядя на огонь.— Сейчас речь не обо мне. Пожалуйста, ответь мне.— Я ничего не знала. Я никак не могу поверить, что он так поступил.— Это похоже на предательство, я понимаю, но ведь он хотел как лучше.— А когда он отправил тебя в Манито-Спрингс, чтобы убрать с дороги, он тоже хотел как лучше? А когда он пришел к тебе вчера ночью, он тоже хотел как лучше? Ты так печешься о его счастье, а он о тебе хоть раз подумал?— Но он любит тебя, хочет жить с тобой.— Я ничего не могу поделать, Консуэло. Я не отвечаю на его чувства. Мне очень хотелось, чтобы на моем месте оказалась ты. Ведь это ты должна была стать его женой, а не я.— Однако он попросил стать женой тебя.— Правда? Я что-то не припоминаю. Я не помню, чтобы согласилась, хотя, наверное, так все и случилось. Иначе просто быть не могло.— Но неужели ты не можешь хотя бы сделать вид ради сострадания к нему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131