Не захочется ли тебе вернуться в Новый Орлеан вместе с другими?— Я сам не знаю, кто я. — Рено нахмурился. — Может быть, я и поеду с ними, если возникнет необходимость. Но она не возникнет. — Возвращая ей кувшин, он коснулся ее пальцев. — Когда здесь все будет закончено, я вернусь в свой дом. Ты можешь поехать со мной, если захочешь.Каким далеким теперь казался тот дом и Маделейн! Как сон… Увидит ли она его когда-нибудь вновь? Ощутит ли снова покой этого дома, пройдет ли по его комнатам в теплый летний день? Родит ли она детей, которые будут там играть, вырастут большими, сильными и мудрыми? Действительно, это был сон, мечта. Не более…В этот момент раздался крик Пьера с дальнего участка стены — предстояла новая атака.— Иди, — сказал Рено и, развернув Элиз спиной к себе, легонько подтолкнул ее. Она обернулась и крепко поцеловала его в почерневший от пороха рот, а затем быстро спустилась по лестнице на землю.Элиз зашла в госпитальную хижину, напоила нескольких раненых водой и поговорила с Маленькой Перепелкой, которая отгоняла веером мух от лица умирающего мальчика. Затем она пошла к колодцу, чтобы набрать еще воды, и услышала, как мушкетные пули свистят в ветвях дерева над ее головой. Одна пуля отскочила от ствола и упала к ее ногам. Но за последние часы Элиз так привыкла к подобным вещам, что не обратила на это большого внимания.«Если бы я был с ними…» Слова Рено беспокоили ее. Неужели он до сих пор испытывает муки сомнений, на чьей стороне ему быть? Элиз думала, что таким сомнениям пришел конец, когда он стал военным вождем. Она знала, что ее муж ищет способ заключить приемлемый мир между индейцами и французами, но думала, что превыше всего для него интересы начезов, его любимого народа. Да и вряд ли Рено нашел бы признание у правительства в Новом Орлеане. Ведь он был вождем индейцев, убивавших французских солдат. Несомненно, его сочтут предателем. И если Рено схватят, маловероятно, что губернатор Перье будет более терпим к нему, чем к тем начезам, которых он приказал сжечь на костре.Постепенно атака ослабела, стрельба сменилась одиночными выстрелами, которые вскоре прекратились вовсе. Форт был удержан, французы отбиты. Они отступили на свои позиции. То тут, то там раздавались торжествующие крики, ошеломленные люди спускались со стен. Они были поражены военным искусством и храбростью французов и в то же время гордились тем, что сами не отступили.Облегчение, которое испытали начезы, постепенно сменилось недоумением. Проходили дни, а атака не возобновлялась. Наблюдатели сообщали, что в лагере французов происходит перегруппировка, и это очень не нравилось Рено. Французы, по его словам, были слишком спокойны, стреляли они только в ответ или в целях прикрытия. Вся их энергия уходила на строительство траншей, из которых можно безбоязненно обстреливать форт или совершать неожиданные вылазки. Однажды Рено увидел, что французы подвозят дополнительную тяжелую артиллерию, и понял, что скоро форты подвергнутся сильному обстрелу.Он оказался прав. К следующему утру пушки были нацелены на них. Началась настоящая осада. Глава 16 Первый оглушительный взрыв снаряда поверг начезов в оцепенение. Замолкли плакавшие дети, женщины смотрели друг на друга широко раскрытыми, испуганными глазами, мужчины бежали к стене, чтобы в случае необходимости потушить пламя. К счастью, толстая стена, на строительство которой было потрачено столько времени и сил, выдержала, но бревна дрогнули, и земля между ними осыпалась.В целом укрепления стояли прочно, надежно защищая от врага, воплощая в себе немалые инженерные и организаторские способности Рено. Особенно устрашающим был шум. Грохот пушек сотрясал воздух, заставлял дрожать землю. Он наползал на форт волнами вместе с густым иссиня-черным дымом, саднившим глотки. От него кашляли и носились кругами собаки, а дети прятались под лавки. Поначалу мужчины и женщины непроизвольно вздрагивали, но постепенно они привыкли к канонаде и стали относиться к ней с очевидным презрением, хотя часто и оборачивались на ее звук.Индейцам труднее всего было свыкнуться не с самой осадой, а с тем фактом, что французы стреляли по деревне, в которой были их же пленные женщины и дети. Что же это за сумасшедшие, которые подвергали своих людей такой опасности? Индейцы могли объяснить это только тем, что французы хотят истребить всех начезов до единого.День за днем продолжалась пушечная стрельба. Серо-черная дымовая завеса покрыла небо. От осколков снарядов загорались крытые тростником крыши. Видя, что стена непреодолима, французские стрелки увеличили вертикальную наводку своих пушек, и ядра стали попадать внутрь форта. Особенно страдал дом Большого Солнца, который стоял на невысоком холме. Брат Рено, беспокоясь за безопасность своих беременных жен, приказал семье переселиться в поселок, но сам отказался покинуть дом. Одно крупное ядро попало в новый маленький храм, хранитель вечного огня и еще один служитель храма были убиты. Остальные служители, опасаясь, что вечный огонь угаснет, не покинули своих мест и охраняли пламя, презирая французские пушки.Нервы у всех обитателей форта были на пределе. Ссоры разгорались из-за пустяков. Скученность, накопившийся мусор и вонь от экскрементов людей и животных, от которых не было возможности избавиться, были столь же невыносимы для начезов, как и бомбардировка. Уровень воды в колодцах упал, потому что женщины боролись за чистоту; кроме того, много воды уходило на тушение пожаров.Французские женщины и дети жили так же, как и индейцы, хотя они воспряли духом, почувствовав надежду на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112