Это был тоже «ньюпор», но больших габаритов и более сложной конструкции, чем те небольшие самолеты, на которых они летали.
– Следующие две недели мы будем совершать тренировочные полеты на этом самолете, – объявил Лафбери.
Питер оставил их и пошел к своему самолету, ожидавшему в начале взлетно-посадочной полосы. Механик отдал ему честь.
– Все баки заправлены горючим, и мотор в исправности, лейтенант. Счастливой охоты.
Барражирование оказалось скучным занятием. Когда Питер пролетал над немецкой территорией, по нему дали залп из зенитных орудий, но ни один снаряд даже близко не попал. В небе не было никаких признаков противника, и спустя полчаса Питер взял курс на свою базу.
Он приземлился и уже уходил с поля, когда на переднем крае обороны начали бить зенитные орудия.
Механик закричал:
– Похоже, это «альбатрос»!
Питер повернул назад и бросился к своей машине.
– Эй, лейтенант, вы не можете снова поднять его в воздух. Вы остались без горючего, на заправку потребуется пятнадцать минут.
– Слишком долго. – Взгляд Питера был прикован к новенькому истребителю, который стоял на соседней поносе. – Тот малыш заправлен?
Механик был изумлен:
– Вы шутите, сэр! Вы никогда прежде не летали на той модели.
– Ну и что? Она не может сильно отличаться от старой. Идем. Убери тормозные колодки от колес! – приказал Питер, вскарабкался на крыло и сел в кабину нового самолета. Затем опустил защитные очки и поднял руку. – Контакт! – скомандовал он.
Механик прокрутил пропеллер, и мотор взревел. Питер проверил приборную панель, просмотрел переключатели и измерительные приборы и согласился, что потребуется какое-то время привыкнуть, хотя основные рычаги управления и приборы были такими же, как и в старом «ньюпоре».
– Все идет как по маслу, – пробормотал он задумчиво и прибавил скорость.
Истребитель помчался по взлетно-посадочной полосе. Машина взмыла в воздух, словно сокол в погоне за добычей. Товарищи Питера высыпали из казармы и приветствовали его громкими возгласами. Все, кроме Рикенбакера.
– Молодой дурак! – ругался он. – Нельзя садиться за штурвал самолета, который ты не проверил хотя бы один раз.
Питер догнал «альбатроса» в двух милях от аэродрома, набрал высоту и, оказавшись над ним, спикировал. Затем выпустил очередь из пулемета, которая взорвала дерево и обшивку на левом крыле немецкого истребителя. Питер снова нажал на гашетку, но когда нажал в третий раз, пулемет заклинило.
– Проклятие! – выругался Питер и изо всех сил дернул пулеметную ленту в надежде высвободить ее, но безуспешно.
Питер сразу понял, что неполадка повлекла за собой неисправность пропеллера. К ужасу Питера, мотор стал извергать длинные полосы горящего бензина, которые, словно гирлянды, украсили фюзеляж самолета.
Питер заглушил двигатель и, скользя на крыле, повел самолет на крутое снижение, чтобы сбить пламя с кабины. Однако новый истребитель не слушался, и шквал огня объял кабину.
А на земле его товарищи, парализованные страхом, наблюдали за разыгрывавшейся в небе трагедией. Летчики боялись огня больше, чем любого немецкого аса.
– Держись, Пит, – шептал Рикенбакер. – Милостивый Боже, пусть он справится.
Питер увидел впереди широкий ручей и увеличил скорость, чтобы истребитель продолжал лететь к воде, затем выбросился из кабины и живым факелом полетел к земле. Последнее, что он помнил, был оглушительный всплеск...
К тому времени, когда Лафбери, Рикенбакер и остальные летчики примчались в грузовике на место происшествия, они увидели лежащего на земле Питера и двух французских фермеров, снимавших с него обмундирование, от которого шел пар.
Лафбери обратился по-французски:
– Он жив?
– Думаю, да, сэр, но у него очень сильные ожоги.
– Благодарю вас, месье. Если бы вы не вытащили его из воды, наш летчик утонул бы... Ладно, друзья, давайте отвезем Питера в полевой госпиталь, – сказал майор.
Спустя полчаса Лафбери и Рикенбакер ходили вокруг палатки. Рик затоптал сигарету носком ботинка, когда хирург вышел из палатки, снимая резиновые перчатки.
– Как он?
– Я бы сказал, шансы у него пятьдесят на пятьдесят. Все лицо, шея, руки и нижняя часть ног в ожогах второй и третьей степени, но тяжелая летная куртка защитила его торс. Мы должны как можно быстрее эвакуировать его в Париж.
– Он в сознании? Нам можно его увидеть? – спросил Лафбери.
– Вы можете его увидеть. Ваш друг находится в забытьи, – ответил хирург.
Они вошли вслед за врачом в палатку, где Питера готовились переложить с операционного стола на носилки. Склонившись над ним, майор сказал:
– Как дела, Пит? Это Лаф, а рядом со мной Рик.
Обожженный смотрел на них пустыми, невидящими глазами.
– Он слышит нас, док?
– Я не могу сказать наверняка.
Складывалось впечатление, будто Питеру казалось, что он совсем один в палатке.
– Пойдем, Рик, – смирившись, сказал Лафбери. – Мы не сможем до него достучаться. – И в последний раз обратился к Питеру: – Ты поправишься, дружище. Черт возьми, ты очень скоро вернешься в эскадрилью!
Возвращаясь в грузовике на аэродром, пилоты молчали, и вдруг Петерсон воскликнул:
– Джильберта! Кто скажет ей?
С мрачным видом Лафбери ответил:
– Полагаю, что сообщить должен я. – Он глубоко вздохнул. – Ей придется отказаться от свадебных хлопот. Питер еще долго-долго не сможет пройти между рядами в церкви.
В тот же самый день майор Лафбери в парадной форме заставлял себя подняться по каменным ступенькам дома мэра. Дверь открыла Джильберта. Увидев Лафбери, она побледнела и ухватилась за косяк, чтобы не упасть.
– Что... что случилось с Питером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93