– Подойдя к столу, Бракстон достал из верхнего ящика чековую книжку, а затем, обмакнув в чернильницу гусиное перо, что-то написал на чеке. Промокнув листок, он подал его Адди.
– Считай, что это твое приданое, душенька.
– Двадцать пять тысяч долларов! – недоверчиво воскликнула Адди. – О нет, я не могу принять такую большую сумму!
– По сравнению с тем, что я получил от Табора, это капля в море. Не желаю, чтобы моя племянница была всем обязана этому Уэллсу. Это наш прощальный подарок, Мари. Тебе не придется ни о чем просить этого типа.
Понадобилось много времени, чтобы Адди оценила пророческий смысл слов «дяди Мартина».
При следующей встрече с Уэллсом она небрежно спросила:
– А что именно вы внедряете, Чарльз? Я, конечно, имею в виду «Уэллс энд компани».
– В основном патенты. В настоящее время мы работаем с двумястами патентами.
– Есть среди них какие-нибудь по-настоящему перспективные? Могла ли я слышать о некоторых из них?
– Вряд ли. По правде говоря, это дело находится еще в зачаточном состоянии. Пока что мы, капитализировали половину акций на сумму в двести тысяч долларов. На следующий год постараемся удвоить этот объем и выплатить щедрые дивиденды нашим акционерам.
– Я не разбираюсь в финансах, – призналась Адди, – но, очевидно, акционеры ждут от вас большего, нежели выплата ежегодных дивидендов. Когда компания начнет извлекать прибыль из патентов, с которыми работает?
– Моя дорогая, – нахмурившись, сказал Уэллс, – надеюсь, вы не подозреваете меня в чем-то недостойном? Те десять тысяч, что я получил от Чэтсворта, ушли непосредственно на счет компании. – Обняв Мари, он нежно поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась.
Через две недели воскресным утром они сели в поезд компании «Юнион пасифик», следовавший до станции Нью-Йорк. На вокзале Мари и Уэллса провожали Хо Табор с Козочкой и Бракстоны. Когда поезд отошел от платформы, во всю свою богатырскую мощь заревели сирены денверской пожарной охраны, которой Табор поставлял брандспойты.
Вокзал быстро удалялся. Из окна пульмановского салон-вагона Адди бросила прощальный взгляд на гигантское изображение серебряного доллара, укрепленное на крыше элегантного двухэтажного здания «Табор банк». Отразившись от его поверхности, солнечный луч на миг ослепил ее. Как символично, подумала Адди. Золото и серебро часто ослепляют людей, заставляя их добиваться той чудовищной власти, которую дает огромное богатство.
Как в свое время лорд Эктон писал ее дедушке, «власть разлагает, абсолютная власть разлагает абсолютно».
На сей раз потрясение было сильнее обычного. Дедушке? Но кто ее дедушка? И кто такой, если уж на то пошло, лорд Эктон?
Откинувшись на сиденье, Адди закрыла глаза.
– Что, снова одолевают призраки прошлого? – послышался голос Чарльза.
Она заставила себя улыбнуться.
– Нет, просто я немного устала от всей этой суматохи и мало спала ночью.
– Тогда вам стоит пойти в купе и вздремнуть.
– Наверное, я так и сделаю. Уэллс пристально посмотрел на нее.
– Я обещал не ворошить ваше прошлое, но ваш акцент о нем напоминает. Судя по всему, вы жительница британских колоний. – Глаза его сверкнули. – В тот вечер, когда мы встретились, вы сказали, что слышали и раньше выражение «мировой». Боже мой! Теперь я уверен – вы австралийка.
Тон женщины стал ледяным.
– Я не собираюсь обсуждать с вами свое прошлое. А сейчас прошу прощения – пойду отдохну.
Вернувшись в свое купе, она переоделась в легкое батистовое платье. Опустив шторы, Адди легла на койку и мгновенно заснула.
…Она лежала в высокой душистой траве на берегу небольшого озера, в спокойных водах которого, придавая им особенную голубизну, отражалось безоблачное небо. Жаркие лучи солнца припекали ее обнаженное тело.
Обнаженное?
Странно. Почему она выставляет себя напоказ голой? Впрочем, это отнюдь не общественное место, совсем напротив – тихое, идиллическое убежище. Она здесь одна…
Нет, не одна. Заметив краем глаза какое-то движение, она повернула голову и увидела его – молодого человека с голубыми глазами, вьющимися рыжими волосами, красивым, мужественным лицом и мускулистым, стройным телом. Он также был совершенно обнажен.
Хотя она видела его впервые, тем не менее, как ни странно, не испытывала ни страха, ни смущения. Юноша явно желал ее. На лице его отражалась страсть – впрочем, не только страсть, но и нежность. Любовь.
Любовь? Она была ошеломлена, тем более что сама испытывала к нему то же чувство. Как? Почему? Что это? Ведь невозможно любить человека, которого никогда не встречала.
В следующий миг все это потеряло значение. Юноша опустился на колени, и она без слов раскрыла ему объятия. Коснувшись ее груди, он нежно погладил набухший сосок, и Адди, нисколько не стесняясь, обхватила рукой твердую, горячую мужскую плоть. Они поцеловались, он лег сверху, и она протянула руку, чтобы помочь ему достигнуть своей цели.
…Вдруг все резко оборвалось. Словно разбитое зеркало, видение разлетелось на мелкие осколки.
В дверь купе тихо постучали. Потом второй раз – погромче.
– С вами все в порядке, Мари? – раздался встревоженный голос Чарльза Уэллса.
– Минуточку, – слабым голосом откликнулась Адди, которую грубое пробуждение только что вырвало из страстных объятий рыжеволосого молодого человека. Она все еще чувствовала его там, внутри себя.
«Боже! – подумала она. – Должно быть, в прошлой жизни я была настоящей шлюхой!»
Встав с кушетки, Адди оправила платье, затем, взглянув в висевшее на двери зеркало, пригладила волосы и наконец открыла дверь.
– Мне не хотелось вас будить, но я очень беспокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107