К тому времени — речь идет о 1826 годе — Талейран тайно трудился над свержением Карла X. Науськивая оппозиционную прессу, возбуждая ненависть к власти, усиливая всеобщее недовольство, он очень надеялся снова изгнать Бурбонов из Франции.Маленький Тьер, владевший такой трибуной, как газета «Конститюсьоннель», мог оказаться бесценным подспорьем. Талейран встретился с ним, без особого труда соблазнил и сказал, улыбаясь:— Однажды, господин Тьер, вы станете министром… Но для этого требуется, чтобы Пале-Рояль переместился в Тюильри…В Пале-Рояле жил Луи-Филипп Орлеанский, сын Филиппа Эгалите. Со своей женой Марией-Амелией и двумя детьми Луи-Филипп вел вполне буржуазный образ жизни. Так что намек бывшего епископа Отенского был совершенно прозрачен. Для осуществления честолюбивых замыслов Адольфа Тьера следовало убрать Карла Х и посадить на трон герцога Орлеанского…Молодой журналист отлично понял, что ему следует делать, и чего от него ждут. С этого момента с присущими ему эмоциональностью, остротой и, надо признать, умом он начинает подвергать нападкам все решения, принимаемые сменявшимися один за другим премьер-министрами Карла X. Журналиста узнала читающая публика, двери салонов открылись перед ним, он стал популярным полемистом.В 1829 году, угадав, что в годы царствования монарха, приход которого он подготавливает, буржуазия будет играть главенствующую роль и мало-помалу займет место аристократии, Адольф Тьер подумал, что было бы разумно заранее обеспечить себе поддержку среди представителей этого недоверчивого класса.И он стал любовником мадам Дон, жены крупного биржевого маклера, разбогатевшего на спекуляциях земельными участками.Вот так, прикрывшись справа и по центру двумя очаровательными женщинами, к тому же весьма неглупыми, Тьер не чувствовал ни малейшей необходимости искать себе половину…
Мадам Дон приумножила состояние своего мужа, укладываясь на кушетку чуть ли не со всеми банкирами того времени.Это была женщина, что называется, с головой. Как достойная представительница своего класса, здравомыслящая и педантичная, она вносила в свою записную книжку имена всех любовников и ежемесячно подводила итог того, чего ей удалось добиться. Те из них, кто не проявил себя достаточно полезными и результативными, в дальнейшем лишались права на обладание «безделушкой Софи», как это принято было называть в кругу близких ей людей.Молодая женщина давно уже мечтала о собственном политическом салоне и о возможности принимать в нем государственных деятелей, дипломатов, журналистов. Все это, думала она, ей мог бы обеспечить маленький ТьерПосле чего оба, мокрые, точно мыши, принимались обсуждать будущее монархии.— Вот увидите, она сделает из него министра, — сказал однажды Луи-Филипп Гизо.— Как, этого вульгарного коротышку? — возмутился тот. — Никогда этому не бывать!— Да, да, и вы это увидите! Народ любит таких распутников…И король всех французов расхохотался. А вскоре новый скандал отвлек его на некоторое время от обожаемых им альковных сплетен. ПРИНЦ КОНДЕ ПАЛ ЖЕРТВОЙ СТРАННЫХ ЗАБАВ ЭРОТОМАНА Поиски наслаждения доставляют часто множество хлопот… Жан Шуке 27 августа 1830 года в ранние утренние часы замок Сен-Ле, в котором проживал Его Высочество герцог Бурбонский, последний принц Конде, был погружен в безмолвие.Хозяин дома еще не оповестил челядь о своем августейшем пробуждении. Баронесса де Фешер, его любовница, спала, и жандармский унтер-офицер, достоинствами которого эта дама втайне наслаждалась, вернулся из замка в деревню после ночи, которую, как хотелось надеяться мелкой обслуге, бывшей в курсе всех замковых интриг, он провел с удовольствием.Около восьми часов лакей Леконт постучал в дверь своего хозяина. Лишенный всяких претензий, он хотел лишь войти в комнату.Однако в действительности он вошел прямо в Историю…Не услышав на свой стук никакого ответа, Леконт подумал, что г-жа де Фешер очень утомила Его Высочество, которому было шестьдесят три, и тихо удалился.В девять часов он снова подошел к двери и постучал. Результат, увы, был тот же. Разбираемый любопытством, он хотел осторожно повернуть дверную ручку. Напрасно. Дверь была заперта на задвижку.На сей раз Леконт встревожился. Никогда до этого герцог Бурбонский не запирался в своей комнате. Лакей повернулся к доктору Бони, который каждый день в это время приходил, чтобы оказать необходимую помощь старику.— Что вы об этом думаете?Врач не скрывал своего беспокойства.— Я опасаюсь худшего, — сказал он. — Надо пойти предупредить г-жу де Фешер.Почти бегом оба спустились на первый этаж, где находились апартаменты баронессы. Баронесса еще не вставала. Через дверь они поделились с ней своей тревогой.— Я сейчас поднимусь, — крикнула она им. — Когда он услышит мой голос, он ответит!Она вышла полуодетая, в шлепанцах на босу ногу и поднялась по лестнице, приговаривая при этом:— Если принц не ответит, надо высадить дверь. Может быть, у него сердечный приступ… Небольшое кровопускание ему поможет!У двери любовника она крикнула:— Монсеньер!.. Откройте, монсеньер!.. Откройте же!.. Это я, монсеньер!..Но так как ответа не было, она сказала Леконту:— Скорее, скорее! Надо выломать дверь. Идите за Маноби и скажите ему, чтобы принес какой-нибудь инструмент…Вскоре офицер домашней охраны с помощью железной кувалды вышиб створки двери.Баронесса и трое мужчин вошли в комнату. При свете догоравшей около кровати свечи они заметили герцога, прислонившегося к внутренним ставням, совершенно неподвижного и в позе человека, который к чему-то прислушивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13