Он спокойно включил зажигание и влился в поток машин.– Мне хочется рыбы. И холодного пива, – объявил он. Ни упоминания о поцелуе, ни «спасибо», ни даже традиционного вопроса: «Тебе было хорошо?»Ноа повернул голову.– Что-то не так? – спросил он, прекрасно понимая, в чем дело. Она ответила яростным взглядом. – Выглядишь немного раздраженной.– Да неужели? С чего бы это? Все так.– Вот и прекрасно.– Я просто не могу понять, как ты можешь быть таким спокойным… ну, знаешь… равнодушным.– Спокойствие и равнодушие – вещи разные.– Но прекрасно сочетаются в тебе. Ты только что поцеловал меня.Ну вот. Она сказала это вслух и выдала себя.– М-м… действительно поцеловал.– И это все? «Действительно поцеловал»? – выпалила она с такой яростью, что он улыбнулся. Джордан действительно неподражаема, особенно когда разозлится.– А что я, по-твоему, должен был сказать?Он что, шутит? Можно подумать, ему нечего сказать! Хотя бы обронил, что этот поцелуй что-то значит для него… значит много… Но, очевидно, это не так. Он целовал десятки женщин. Что для него еще одна?Ей вдруг захотелось напомнить ему о вчерашней безумной ночи. Подчеркнуть, что сегодня утром он вел себя так, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего. И если он спросит, что ей хочется от него услышать, Джордан, вероятно, последует примеру Джея-Ди и врежет ему правой в челюсть. Вот это он наверняка запомнит!И хотя мысль была весьма заманчивой, она отчетливо понимала, что насилием ничего не решить.Они остановились на красный свет, и Ноа искоса глянул на нее.– О чем ты думаешь, солнышко? У тебя такой озадаченный вид.– Насилие, – не задумываясь, ответила она. – Я думала о насилии.Черт возьми, ему никогда не угадать, что она скажет в следующую минуту!– А при чем тут насилие?– Насилием ничего не решить. Этому меня и Сидни научили родители.– А твои братья?– Они вечно пытались вбить друг друга в землю. Может, поэтому и преуспели в спорте. Расправлялись с членами других команд.– Каким же образом ты избавилась от своих агрессивных порывов? – с искренним любопытством спросил он.– Ломала вещи.– Вот как?– Это не было вандализмом, – пояснила она. – Я ломала вещи с тем, чтобы потом починить. Это был… полезный опыт.– Должно быть, ты доводила родителей до безумия.– Вероятно, – согласилась он. – Правда, они меня терпели, а потом и привыкли.– А вещи, которые ты поломала?– Учти, что я была совсем девчонкой и поэтому начала с малого. Тостер, старый вентилятор, газонокосилка…– Газонокосилка?– Газонокосилка до сих пор остается больным местом моего отца, – улыбнулась Джордан. – Как-то он пришел с работы пораньше и увидел, что все части газонокосилки, включая болты и гайки, разбросаны по подъездной дорожке. Радости ему это не прибавило.Ноа никак не мог представить Джордан, измазанную машинным маслом, с отверткой в руках. Она такая женственная и хрупкая. Просто немыслимо!– Но ты собрала газонокосилку?– С помощью братьев, в которой, кстати, я совершенно не нуждалась. На следующей неделе мой отец приволок домой старый, сломанный компьютер и сказал, что отдаст его мне при условии, что больше я не дотронусь ни до одной вещи в доме, включая газонокосилки и машины.– Машины?– До машин дело не дошло. Просто было неинтересно. Но как только я получила компьютер…– Поняла, что нашла свое призвание.– Полагаю, так и было. Как насчет тебя? Каким ты был в детстве? И тогда мечтал об оружии?– Вспыльчивым и своенравным. И вечно лез в драку. Но мы жили в Техасе, а это означало непременный футбол в средней школе. Мне повезло получить стипендию для обучения в колледже, как лучшему школьному спортсмену. Кроме того, я всегда хорошо учился.Но даже он не мог лгать не моргнув глазом.– Я и тогда терпеть не мог правила.– И сейчас не любишь?– К сожалению.– Ты – прирожденный мятежник.– Так меня называет доктор Моргенштерн.– Можно спросить тебя кое о чем?Он остановил машину на парковке мотеля.– Конечно. Что ты хочешь узнать?– Интересно, длились ли когда-нибудь твои отношения с женщинами больше недели-другой? И ты хотя бы раз в жизни любил кого-то?– Нет, – не задумываясь, ответил Ноа.Если резкий ответ и небрежный тон были попыткой заставить ее переменить тему, он ошибся.– Боже, да ты сама чувствительность!Он остановил машину и открыл дверцу.– Солнышко, в моем теле нет ни одной чувствительной косточки.В этом он тоже был не прав, но спорить она не собиралась.– А ты? – внезапно бросил он. – У тебя когда-нибудь был настоящий роман?И, не дожидаясь ответа, обошел машину, открыл дверцу с ее стороны, взял ее за руку и повел к улице. Стоянка освещалась только одним фонарем, на дальнем конце, и тишину нарушал только хор цикад.Он на секунду остановился и взглянул ей в глаза.– Я знаю, что ты собой представляешь, Джордан Бьюкенен.– Может, объяснишь и мне?– Нет.И тема была закрыта. Глава 30 – Предупреждаю сразу: если в бистро «У Джаффи» полно народа, я захожу черным ходом и ем на кухне.– Но почему? – удивился Ноа.Джордан уставилась на него с таким видом, словно не ожидала такой непонятливости.– Не хочу в очередной раз подвергаться допросу. И не желаю, чтобы люди злобно пялились на меня, пока я ем. Это дурно влияет на пищеварение.– Людям просто любопытно, вот и все, – пожал плечами Ноа. – Смирись с тем, солнышко, что ты – главная новость в этом городе.– Еще бы не новость! С того дня, что я появилась здесь, погибло уже три человека. Если учесть количество моих посещений бистро, количество жителей и количество неожиданных смертей и оставить место для статистической аномалии…– Аномалией, насколько я понял, ты считаешь себя.– Совершенно верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87