У самой дверцы остановилась и, обернувшись, посмотрела на Оливию и Конора:
– Надеюсь, вы будете счастливы здесь. Увы, я не была. Алисия села в экипаж, и ее муж тотчас же уселся с ней рядом. Экипаж покатил по дорожке, завернул за угол дома и исчез из виду. Орен же вдруг рассмеялся, глядя на Харланов, садившихся на своих лошадей, чтобы последовать за экипажем Вернона. Посмотрев на Конора, он сказал:
– Эти двое – как пьяные. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так бил кулаком, как ты, парень. Они, наверное, так и не поняли, что с ними произошло.
– Надеюсь, все-таки поняли, – ответил Конор. – И надеюсь, они запомнят этот урок надолго.
– Да, кстати… – Орен опустил ружье, поскольку Харланы уже удалились. – Кейти велела передать, что вы приглашены на ужин, когда приедете за девочками.
– Спасибо. Мы скоро будем, – с улыбкой сказал Конор.
Орен кивнул и, забравшись на козлы, щелкнул поводьями. Фургон тут же тронулся с места и вскоре тоже исчез из виду.
Оливия внимательно посмотрела на мужа. Она вспоминала его слова, вспоминала, как он сказал Вернону, что считает своей эту землю, считает своими девочек и ее, Оливию. Но ей хотелось услышать от него самое главное.
– Конор, ты меня любишь? – прошептала она. Неожиданный вопрос застал его врасплох. Немного подумав, он пробормотал:
– Оливия, ты упустила свой последний шанс избавиться от меня. Я остаюсь – со всеми моими недостатками и со всеми моими дурными привычками. Я не уеду.
Она покачала головой.
– Я спросила тебя не об этом.
– Я постараюсь не ругаться при девочках, но могу сорваться. Тебе придется просто привыкнуть к этому. А если у меня будут ночные кошмары, то не пытайся меня будить. Просто обещай держаться в стороне, пока все не пройдет.
– Да, конечно, но…
– И еще… – перебил он, глядя на нее с вызовом. – Я никогда не хожу в церковь, так что не надейся.
– Я и не говорила, что ты должен ходить в церковь. Но, Конор…
– И если я захочу, то буду курить сигары и не откажусь от виски. Если мне время от времени захочется выпить капельку, то я и выпью. И никаких нравоучений на следующее утро…
– Я не об этом, Конор! – воскликнула Оливия, потеряв терпение. – Скажи, ты любишь меня?
Он раскрыл рот, словно собирался что-то сказать, но так ничего и не сказал. Оливия внимательно смотрела на мужа, пытаясь понять, что означало странное выражение, появившееся у него на лице. Возможно, это был страх. А может – и любовь. Или и то и другое одновременно?
Внезапно Конор схватил ее за руку.
– Я хочу тебе кое-что показать. – Он потащил ее по двору, направляясь к старому сарайчику Нейта, где хранились инструменты.
У двери он остановился и выпустил ее руку.
– Там есть кое-что… – Он умолк, внезапно смутившись. – Видишь ли, я… Я сделал это для тебя.
Она посмотрела на него с удивлением:
– Конор, что же там?
Он не ответил, и Оливия, шагнув к двери, распахнула ее. В самом центре сарайчика стояла скамейка, выкрашенная в белый цвет, а по бокам ее были прикреплены цепи – как будто для того, чтобы можно было подвесить. Конечно же, это были качели для веранды.
Оливия смотрела на них, сдерживая внезапно подступившие слезы. Она медленно подошла к качелям и провела ладонью по гладкой белой поверхности.
– Ты сделал это для меня? – Она посмотрела на мужа, и снова ей не удалось прочесть выражение его лица. – Но зачем?
Он опустил голову, уставившись в землю. Последовало долгое молчание. Наконец он заговорил – говорил очень медленно, как бы обдумывая каждое слово:
– Оливия, я очень долго убегал от любви. Я убеждал себя: мне это не нужно, я этого не хочу, я больше не могу испытывать такие чувства. Но я просто боялся, вот в чем правда. Я потерял все, что когда-то любил, и не хотел больше полюбить кого-нибудь или что-нибудь. Я не хотел рисковать и снова испытать такую же боль.
Оливия слушала его сбивчивую речь, и с каждым словом в ней крепла надежда. Когда же он умолк, она шагнула к нему и прошептала:
– А теперь?
Оливия ждала ответа затаив дыхание. Посмотрев ей в глаза, Конор вновь заговорил:
– А теперь я понял: есть вещи, ради которых стоит рисковать, вещи, от которых невозможно отказаться, – они слишком ценные, чтобы их терять. Ты научила меня этому. Эти качели для веранды – мой свадебный подарок тебе. Я хочу сидеть на них с тобой все вечера своей жизни. Я люблю тебя.
Оливия потрясение молчала. Ей хотелось сказать ему, как он нужен ей, как она боялась, что он покинет ее, как сильно она его любит. Но она не могла найти слов – просто бросилась в его объятия со вздохом облегчения и со слезами радости.
У каждой из девочек было свое собственное мнение по поводу подарка для Оливии.
– Я считаю, они чудесные, папа, – сказала Бекки, целуя его на ночь. – Мы с Джеремайей сможем посидеть на них, когда он придет на воскресный обед в следующий раз.
– Только через мой труп, – пробормотал себе под нос Конор, когда Бекки отправилась в свою комнату.
Оливия издала какой-то странный звук, напоминавший смех. Конор вопросительно посмотрел на нее, но она тут же придала лицу серьезнейшее выражение. Затем, перешагнув через Честера, быстро пошла по коридору к комнате Бекки.
А вот Кэрри была не в таком восторге от качелей, как ее сестра.
– Да, они хорошие, – сказала она, зевая. – Но, папа, ты разве не мог сделать что-нибудь забавное вроде домика на дереве?
Конор наклонился и поцеловал девочку.
– Сделаю, милая. Сделаю непременно. Обещаю. А теперь засыпай.
Тут в комнату вошла Оливия. Поцеловав дочь, она сказала:
– Спокойной ночи, милая. Спи крепко.
Потом они пошли в комнату Миранды и уложили малышку в постель.
Забравшись под одеяло, Миранда спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86