Теперь, когда они знают, что вы умеете говорить…
– Вы им расскажете? Ее глаза расширились.
– Я… Вы не хотите, чтобы я рассказывала? Мне кажется, уже слишком поздно! Они уже знают. Вы боитесь? Они не причинят вам вреда, я ручаюсь. То, что было… Я понимаю, для вас это сплошное недоразумение, но не беспокойтесь, это больше не повторится.
Она прикоснулась к нему: положила руку ему на запястье, чтобы утешить. Хотел бы он знать, что значит «сплошное недоразумение».
– 0'кей, – сказал он, подражая Сэму, потом повторил ее слова, чтобы она тоже утешилась: – Не беспокойтесь.
– Сидни!
На этот раз голос принадлежал тете Эстелле, и Майкл попятился. И Сидни тоже. Они оба отступили одновременно, потому что в стае Винтеров главным волком была тетя Эстелла.
* * *
За несколько недель, прошедших после ее возвращения из Европы, Сидни так ни разу и не повидалась с Камиллой Дарроу, своей золовкой; они только поговорили по телефону. В субботу, когда Филип упомянул, что собирается в город, и спросил Сидни, не хочет ли она навестить Камиллу, она с радостью согласилась.
Они могли бы поехать на поезде, но Филип велел Робби, престарелому семейному вознице, отвезти их в коляске, потому что лошадям, дескать, нужна пробежка. Погода идеально подходила для прогулки в открытом экипаже: день стоял ясный, солнечный, но не слишком жаркий. Сидни наслаждалась поездкой и всю дорогу весело болтала с Филипом до тех самых пор, пока не завидела вдалеке жилище семейства Дарроу на Прэри-авеню. Этот особняк, похожий на укрепленную крепость, с давних пор стал для нее вторым домом. Она играла там, когда была еще ребенком, флиртовала на балах после своего первого выхода в свет. Спенсер сделал ей предложение в бильярдной, они танцевали под полосатым тентом в саду под оркестр Джонни Хэнда на своей свадьбе. Особняк был уродлив, слишком велик и помпезен, но она все равно его любила, не обращала внимания на недостатки и излишества, потому что там она всегда чувствовала себя счастливой. И сейчас при одном лишь виде этого дома ей захотелось плакать. Потому что Спенсера больше не было. Входную дверь открыла сама Камилла. Обняв ее, Сидни не удержалась-таки от слез. Камилла была так похожа на брата!
– О, я так скучала по тебе! – воскликнула Сидни, стараясь улыбнуться и скрыть истинную причину своих слез. – Кэм, ты чудесно выглядишь!
– Это ты чудесно выглядишь.
Подруги долго стояли обнявшись прямо в дверях, покачиваясь, похлопывая друг друга по плечу, пока Филип с улыбкой кроткого мученичества на лице терпеливо дожидался, чтобы его заметили.
– О, привет, Филип, – сказала Камилла, высвободившись наконец из объятий Сидни. – Ты, оказывается, тоже здесь?
И они все дружно рассмеялись.
Женщины прошли в прихожую, но остановились, когда Филип объявил, что уходит.
– Почему? – удивилась Камилла. – Пожалуйста, Филип, останься хоть ненадолго. Ты что, не можешь нанести мне визит?
Она положила руки на бедра и вскинула голову знакомым властным движением. Невысокая, светловолосая, спортивная – она казалась точной копией Спенсера в женском обличье. У брата и сестры были одинаковые, решительно вздернутые короткие носы и упрямые подбородки, одинаковые жесты, даже одинаковые голоса – звонкие и отрывистые, как сыплющиеся дробью камешки.
– Нет, не могу. Весь в делах, надо кое с кем повидаться.
– Что за дела, с кем повидаться? Зайди и выпей с нами чаю!
– Мужские дела, важные встречи.
Он прислонился к дверному косяку в небрежной позе усталого ковбоя и сунул руки в карманы – независимый и красивый до неприличия.
– Я скажу Робби, чтобы вернулся за тобой, Сид.
– А сам ты не собираешься вернуться? Как же ты доберешься до дому? Филип ухмыльнулся и пожал плечами.
– Как-нибудь доберусь. Он шутливо отсалютовал, собираясь уходить.
– Не задерживайся допоздна, Филип, – тихонько бросила вслед Сидни. Он лишь улыбнулся в ответ.
– А он изменился, – заметила Камилла, пока они пересекали гостиную, направляясь к удобной веранде, выходившей в сад. – Совершенно не похож на себя прежнего. Должно быть, это колледж на него так повлиял.
– Он чувствует себя несчастным, Кэм, – призналась Сидни. – Не знаю, чем он занимается в последнее время, и, по правде говоря, не хочу знать. Но я тревожусь за него.
– Брось, ничего с ним не случится.
– Он замкнулся. Больше не приглашает никого из своих друзей домой. Посещает ужасные места. Мне кажется, он играет на бегах, и у него даже есть свой букмекер.
– Это возрастное. Сидни покачала головой.
– Как раз сейчас ему необходимо чье-то сильное влияние. Кто-то должен им руководить. Я этого сделать не могу, тут нужна мужская рука.
Не было смысла упоминать о том, что рассчитывать на отцовское влияние не приходится: Камилла знала о положении дел не хуже, чем она сама.
– Бедный Филип, – вздохнула Камилла, усаживаясь на веранде возле столика со стеклянной крышкой и подавая знак горничной принести чай. – Но я уверена, что он повзрослеет и у него это пройдет. Надо только проявить терпение.
– Надеюсь, что так.
Наблюдая за подругой. Сидни спросила себя, знает ли Камилла (не может не знать!), что Филип с давних пор в нее влюблен. С самого детства они уже мечтали, что поженятся, когда вырастут: Спенсер и Сидни, Камилла и Филип. Филип так и не смог отказаться от своей детской мечты, и теперь это стало одной из причин, толкавших его к вечному недовольству и безрассудным поступкам.
– Итак, – сказала Камилла, передавая подруге блюдо с крошечными бисквитными пирожными, облитыми глазурью, – давай рассказывай. Как прошло твое путешествие? Ты рада, что вернулась домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126