Впрочем, и здесь, на границе, тоже холодно. Я все время мерзну. Будем молиться, что погода улучшится прежде, чем мужчин снова призовут на войну, — сладко улыбнулась Изабель.
На следующее утро, сидя верхом на лошади, Элинор смотрела, как Корбин с Альфредом обучают воинскому искусству своих людей.
Глядя, как новобранцы неуклюже размахивают мечами и тычут копьями в чучела из соломы, Элинор с удивлением заметила, что к ней едет Изабель. Заметив невестку, та помахала рукой.
— Привет, Элинор. Нравится слушать бряцание оружия? Может, подумываешь о том, чтобы снова броситься в бой?
— Нет. Просто грустно, когда вспоминаешь, сколько ужаса и горя несет с собой война.
— Ах, Элинор! Ты просто образец… добродетели, конечно.
— Послушай, Изабель, если ты приехала, чтобы что-то мне сказать, так говори. А если тебе просто скучно… что ж, я уверена, в Лондоне куда веселее. А вынашивать ребенка с таким же успехом можно и там. Не все ли равно, где он родится — здесь или в Лондоне? Если у нас с графом не будет наследника и Альфред так и не женится, ну, тогда… тогда ты вернешься. Со временем, конечно.
— Корбин пока остается здесь. Значит, и я тоже. Разумеется, с твоего благосклонного и снисходительного согласия.
— Замок был и остается его родным домом. И Альфреда тоже. Так хотел мой отец. Ну а ты — жена Корбина.
— Ах да, конечно, мы ведь родственники. И конечно, мой долг — предупредить тебя. Для этого я и приехала.
— Предупредить?
Лицо Изабель помрачнело.
— Поползли слухи…
— Вот как? А откуда ты об этом узнала?
— Видишь ли, твой супруг приехал сюда с собственными слугами.
— И они, значит, пришли к тебе, чтобы рассказать, о чем болтают между собой.
— Видишь ли, я всегда была добра к ним.
— Хм…
— Во всяком случае, мне стало известно, что Ален послал кое-кого в Ливерпуль… узнать правду.
— Что? — резко переспросила Элинор.
— Твой супруг — такой благородный… такой умный человек.
Элинор не хотелось признаваться, что Ален не посчитал нужным сообщить ей о своих намерениях.
— И вот ему дали знать, что опасность, угрожавшая тебе прежде, теперь перестала существовать. Скотты никогда больше не станут угрожать Клэрину.
— Я была пленницей Уоллеса, как ты знаешь.
— Да, так Алену и сказали. И добавили, что у Уоллеса есть молодой соратник, весьма прославившийся своими удачными набегами в глубь нашей территории. И слово его уже имеет не меньший вес, чем слово самого Уоллеса.
— Вот как?
— Говорят, ты стала его любовницей. Бедняжка… конечно, чтобы спасти свою жизнь…
— Шотландцы не собирались меня убивать, — возразила Элинор. — К тому же мало ли о чем болтают на улицах Ливерпуля. Меня это не волнует.
— Но видишь ли… то же самое утверждают и французы. Стиснув зубы, Элинор сделала глубокий вдох. Потом повернулась к Изабель.
— Интересно, как тебе удалось вытянуть это из людей Алена? Наверное, развлекаешься с кем-то из них по ночам? Боишься, что усилий одного моего кузена явно недостаточно, чтобы сделать тебе ребенка? Решила подстраховаться на тот случай, если я не смогу родить наследника для Клэрина?
Изабель улыбнулась.
— А как насчет тебя, добродетельная Элинор? Ты ведь тоже рассчитываешь подбросить мужу ублюдка? Да еще прижитого от человека, — объявленного вне закона!
— Изабель, кажется, я уже дала тебе понять, что не собираюсь обсуждать с тобой эту тему.
— Ну и не надо, — кивнула Изабель. — Только и ты уж, будь добра, придержи свой язычок и не выводи меня из себя. А сегодня я приехала просто предупредить тебя о том, что о тебе говорят.
— Как это мило с твоей стороны! Но у меня нет желания слушать чужие сплетни. Предпочитаю присоединиться к Альфреду.
Пришпорив лошадь, Элинор понеслась через поле.
Альфред был немало поражен, когда кузина настояла на том, чтобы самолично дать несколько указаний новобранцам относительно умения владеть мечом. Взяв в руки оружие, Элинор подобрала юбки и встала напротив юнца, который, судя по его виду, впервые взял в руки меч.
Она упражнялась до сумерек, до полного изнеможения. И все-таки в душе у нее все клокотало от гнева. Кроме того, Элинор было страшно.
Сидя на корточках, Брендан чертил на земле план нападения на крепость лорда Эбера. Лица всех были угрюмы и суровы. Это была последняя ночь перед штурмом. Каждому из отряда уже была определена своя задача.
Как и было решено, они еще до рассвета подобрались близко к крепости. Стараясь оставаться незамеченными, терпеливо ждали. И вот взошло солнце. Ничего! По глазам Эрика было видно, что чего-то в этом роде он и ожидал.
И вдруг, словно по команде, внутри крепости закипела жизнь. Внутренний двор заполнили вооруженные люди — шотландцы насчитали около пятидесяти воинов гарнизона. Прошло около получаса, и тридцать из них, оседлав лошадей, покинули крепость.
Они направлялись на северо-запад.
Когда последний из них скрылся из виду, Брендан приказал Грегори, притворившись бродячим лудильщиком, подъехать к воротам. Гарт, умевший великолепно имитировать северный акцент, изображал возницу. Оказавшись за воротами, Гарт должен был постараться собрать вокруг себя как можно больше воинов, отвлекая их внимание.
Грегори незаметно проскользнул к воротам. Брендан все еще медлил — велика была вероятность того, что сведения Грегори окажутся ложью, и он опасался, что его людей ждет ловушка. Шотландцы осторожно подобрались к крепостной стене. Ворота чуть слышно скрипнули, открываясь, и через мгновение они уже были внутри крепостных стен.
Через пару часов все было кончено. Оставшиеся в живых воины гарнизона были заперты в донжоне. Самого лорда Эбера среди них не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109