Кстати, вы знаете, – продолжал он, – в эти салоны ходят не только литературные знаменитости. Сегодня вечером, например, мадам Жофрен принимает у себя актеров и каких-то экзотических иностранцев. Воскресные вечера, наверняка, выдаются самыми интересными, и к тому же, у мадам Жофрен отличный повар. Вам следует сходить туда просто, чтобы посмотреть.
Вдова средних лет и не особенно интересуется сильным полом! Хорошую подружку отыскала себе Аманда. Ну, ну...
– Что слышно о Жаке? – спросил Генрик после короткой паузы. – Последнюю неделю он не появлялся в фехтовальном зале.
– Он ведет себя как дурак, – серьезно сказал де Вальфон. – Право, он играет с огнем. Если он не будет осторожен, то очень сильно обожжется.
– Он до сих пор ухаживает за мадемуазель ла Морфиз?
– Qui ose, gagne Это его девиз.
– Смельчак, – восхищенно сказал Генрик. – Но почему во всем Париже он выбрал именно любовницу короля?
Весь Париж знал о безумном увлечении Жака Бофранше мадемуазель ла Морфиз, фавориткой его величества – дочери ирландского сапожника и парижской проститутки, – и весь Париж с нетерпением ждал, чем нахальному ухажеру ответил король.
– Почему? – откликнулся де Вальфон. – Потому что он вообразил, что любит ее. А такой человек, как Жак Бофранше, на эшафот взойдет из-за улыбки размалеванной шлюхи.
– И не только он, – сказал Генрик с быстрой улыбкой, после чего на некоторое время воцарилась задумчивая тишина.
Де Вальфон предложил Генрику табакерку, но тот отрицательно покачал головой. За непринужденной беседой они незаметно опустошили вторую бутылку. Разговор зашел о родине Генрика.
– Я всегда горячо стремился побывать в Польше, – сказал де Вальфон. – С тех пор как Марешаль рассказал мне о своих польских кампаниях.
– Я жил на Украине.
Де Вальфон дотошно расспрашивал Генрика о Липно. Правда, что зимой там снегом заметало дома? Правда, что польские женщины охотятся на волков и медведей? Что они управляются с ружьем не хуже, чем с иголкой и веером?
– Те, кто бывал в Варшаве, рассказывают, что они настоящие красавицы.
– Да, – тихо сказал Генрик. – Некоторые.
Как всегда, воспоминания настигли его неожиданно. Он замолчал, уставясь в огонь... Загорелое лицо, полные любви глаза... широкий рот, искаженный желанием... крики диких гусей... топот копыт по спекшейся летней земле... затерявшийся на девичьем теле муравей... заходящее солнце. В пламени парижского очага плясали сквержики, огненные гномы, которым приписывали исцеление от болезней, и Казин голос шептал: «...Да, Генрик, я буду ждать. Что бы ни случилось, я буду ждать...» Голос растаял в сумерках. Господи, почему они не могут излечить боль, которая несколько лет гложет его сердце? Де Вальфон увидел, какое отчаянное горе изобразилось на лице Генрика, и поспешно отвернулся, чтобы дать своему другу прийти в себя.
Генрик встал, подбросил в камин поленьев, а затем сел и почти что с нежностью погладил свой шрам.
– У вас когда-нибудь была мысль стать солдатом? – спросил де Вальфон.
– Что? Прошу прощения, – встрепенулся Генрик.
Де Вальфон повторил свой вопрос.
– Иногда, – Генрик махнул рукой. – Однако нам надо допить третью бутылку.
Он весело рассмеялся. В конце концов, у него не было ровно никаких забот. Де Вальфон посмотрел на него с удивлением.
– Выпьем, дружище, – продолжал Генрик. – Не будем тянуть с этой бутылкой.
Он разлил вино до конца и поднял свой стакан.
– За дружбу!
Генрик расстегнул свой жилет.
– Ф-фу, теперь можно вздохнуть.
– Я бы мог вам помочь получить офицерский патент в нашем полку, – сказал де Вальфон.
– Спасибо. Буду иметь в виду.
Отец бы порадовался, увидев его во французском мундире. «Наши единственные друзья в Европе», – частенько говорил он.
Они обсуждали различные военные проблемы со все возрастающим пылом, до тех пор пока часы не пробили полночь и на лестнице не послышались голос Аманды и громкий смех ее собеседницы. Де Вальфон тут же вскочил на ноги, застегнул камзол, поправил парик и принялся счищать с рукавов воображаемые пылинки, немало повеселив этим Генрика. Он покраснел, вцепился рукой в эфес сабли и напряженно смотрел на дверь.
– Маркиза де Фер – Туанон, граф Баринский – Генрик. И мсье де Вальфон – Луи, какой приятный сюрприз, – не переставая болтать, Аманда внимательно оглядела Генрика от макушки пышного парика до серебряных пряжек на туфлях. – Мы непременно должны выпить подогретого с пряностями вина. Генрик, дорогой, позвони. И карты. Кто будет играть в карты?
Пока Аманда рассказывала о вечере у мадам Жофрен, слуги принесли подогретого вина, установили карточный столик и подкинули дров в огонь. Аманда раскраснелась и была слегка пьяна. Слушая вполуха, Генрик раздавал карты для кадрили.
– ...герцог Ларошфуко показывал картинку, нарисованную на мраморе. Безобразно. А маркиз де Мариньи, ну вы знаете, брат мадам де Помпадур, он сказал, что она очень больна.
– Бедняжка, она так часто хворает, – Туанон взяла в руки карты.
Она была симпатичной женщиной с правильными чертами лица и черными глазами под ровными дугами бровей. Так это та самая «вдова средних лет». Правда, под ее глазами даже сквозь пудру проступали тоненькие морщинки, и уже намечался предательский двойной подбородок, но шея и руки были на зависть гладкими и упругими, как у молодой девушки.
Улыбаясь, что она делала довольно часто, Туанон демонстрировала ровные и белые зубы. Она была лишена чувственной притягательности Аманды, но модуляции ее голоса и быстрая игра глаз придавали ей странное и сильное очарование. Она сложила свои карты изящным веером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120