– Ее высочество никоим образом не возражает против того, чтобы вы носили бриллиант, – насколько мне известно, вы выиграли его в честном состязании, – но только не в сочетании с офицерским плюмажем, ибо опасается, что это может подтолкнуть некоторых людей к неблагоприятным для нее выводам. – Произнося эту маленькую речь, Понятовский стоял по стойке смирно, но, закончив, расслабился и, очаровательно улыбаясь, сказал: – Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу, Казя. Можно мне так вас называть?
– Это мое имя. А если я ослушаюсь великой княгини?
– Тогда мы наверняка больше никогда не увидим вас при дворе. И вы наживете себе врага в лице великой княгини, что, разумеется, будет весьма и весьма неразумно. – Он приблизился к Казе.
– Красное больше подойдет к цвету ваших волос, – мягко сказал он, прикладывая к Казиной голове обшлаг своего рукава и попутно задевая кружевами его отделки ее обнаженное плечо. – Я совсем забыл, как прекрасны мои соотечественницы. – В его голосе слышались чуть ли не обольстительные интонации.
– Зато, уверена, у России немало других д-д-досто-инств, – так же мягко возразила Казя. Она подняла сияющие белизной руки и отколола плюмаж. Этот мужчина был любовником Екатерины, и Казя никоим образом не хотела ошибиться вторично.
– Вы же не станете отрицать наличие этих достоинств? – Понятовский еле заметно пожал плечами и отодвинулся от Кази, молча наблюдая за ней и удивляясь, с каких это пор она стала заикаться.
И тут он внезапно вспомнил, с каким волнением и огорчением его мать рассказала ему когда-то о гибели семейства Раденских. Все они считали, что Казя погибла в пламени волочисского пожара, а между тем вот она сидит перед ним, не только живая и невредимая, но и очень красивая.
Казя поднялась со своего места.
– Ну вот! Телец готов снова отправиться на заклание!
Краем глаза Екатерина заметила, что Казя и Станислав вернулись в зал и, стоя, беседуют. Она улыбнулась и кивнула Казе, та в свою очередь ответила ей улыбкой.
Великая княгиня была довольна – Казя поступила разумно: не устроила сцены и не отказалась возвратиться в зал. Они со Станиславом очень хорошо смотрелись рядом, но червь ревности не шевельнулся в душе Екатерины: она знала, что молодой поляк отдал свое сердце ей, а кроме того, прекрасно отдавала себе отчет в том, в какой мере она сама ему предана. И помимо этого, Казя привнесет в жизнь двора новую свежую струю.
– Ваше высочество так высоко ставит последнюю работу месье Вольтера? – спросил один из мужчин, окружавших трон Екатерины.
– Говоря о Вольтере, следует помнить, что ни один из смертных еще не замахивался с такой смелостью, – поощряемая одобрительными взглядами собеседников, Екатерина продолжала оживленно беседовать, блистая умом и остроумием. Глядя на нее, Казя решила, что ее бывшая подруга умеет держать аудиторию в руках.
– У нее вид счастливой женщины, – сказала Казя.
– Нет сомнений в том, что вы прощены.
– Я рада. У меня не было намерения обидеть ее.
– Ее высочество не помнит обид. – Казя явственно различила в его голосе обожание.
Придя в хорошее расположение духа, Казя заинтересовалась людьми, стоявшими вокруг трона, и стала расспрашивать Станислава, кто эти мужчины и женщины.
– А вон тот старик, опирающийся на трость? – Понятовский ответил не сразу, и от внимания Кази не ускользнуло, что он прищурился, стараясь понять, к кому относится ее вопрос. И сразу перед ее внутренним взором возникла картина: четверо детей играют в снегу, и одному из них, беспомощному щурящемуся мальчику, никак не удается попасть в цель.
– Во-о-н тот, у него еще вся грудь в орденах и в пятнах от пищи. Форменное старое пугало.
– Разве можно так отзываться о канцлере Бестужеве, первом государственном муже России? – быстро нашелся Понятовский.
У него совершенно больной вид. Старик доковылял до великой княгини и с трудом склонился над ее рукой. Так и кажется, что он вот-вот упадет и умрет. Придворные отступили от трона, оставив канцлера с глазу на глаз с Екатериной. Она указала ему на стул рядом с собой, и Бестужев, кряхтя от боли, уселся.
– Ничто не догорает с такой быстротой, как закатившаяся на небосводе звезда, – спокойно заметил Понятовский. – К тому же его терзает подагра: слишком много пьет. Из-за интриг австрийского посла графа Эстергази и козней французов он утратил расположение императрицы и все больше склоняется к молодому двору. И он по-своему прав: если кто-нибудь и может помочь бедняге восстановить свою былую власть, то только великая княгиня. – Понятовский говорил с глубокой гордостью. – Но для этого ему прежде всего надо взять верх над Петром. Если императрица скончается... – вдруг он на полуслове осекся: в конце концов, что ему известно о стоящей рядом даме? Они, правда, двоюродные брат и сестра, вместе играли в детстве, но...
– Какой позор, – поспешно сменил он тему, – что русские дворянки так нелепо наряжаются. Ни одна женщина со вкусом никогда не нацепила бы на себя такое множество драгоценностей. – Пламя свечей искрилось и тысячекратно отражалось от рубинов, изумрудов, бриллиантов, целыми гроздьями, словно это были не камни, а роскошные фрукты, свисавших с мысиков собольего Меха, которыми заканчивались спереди корсажи вечерних платьев.
– После Парижа, Лондона, даже Варшавы это производит отталкивающее впечатление.
– Вы, по-видимому, очень много путешествовали, – заметила Казя.
Канцлер поднялся со своего места и заковылял через весь зал к выходу. Многие из присутствующих при его приближении делали вид, что не замечают Бестужева. Некоторые с презрением наблюдали за его мучительным продвижением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120