— Нет, мы встретились годом раньше, в Гавре. Это было летом, и я провел несколько месяцев во Франции. Я встретил Сардо на выставке изящных искусств. В то время он был студентом и совершенствовался в живописи. К тому же он, как магнит, привлекал к себе красивых женщин. Они слетались к нему как мухи на мед. Некоторые старались помочь ему и позировали в качестве моделей. Среди них была одна девушка по имени Кэтрин, с которой у него завязались более тесные отношения. Ослепительно красивая, и он был без ума от нее настолько, что страсть стала для него в некотором роде наваждением. К сожалению, она отличалась непостоянством и стала проявлять интерес к другим мужчинам. Она флиртовала с ними. В их числе был и я.
Эшфорд с трудом подавил гримасу отвращения:
— И Сардо узнал об этом?
— Нет. Он знал только о том, что Кэтрин ему неверна… много раз была неверна… Короче говоря, однажды я столкнулся с Сардо, когда бродил по берегу Сены. Он стоял, уставившись в пространство остекленевшим, невидящим взглядом. Я спросил его, в чем дело, и он начал бормотать, мол. Кэтрин предала его, а он так сильно любит ее, у него и в мыслях не было причинить ей вред, но теперь она вынудила его… В словах Сардо было что-то жуткое, как и в его душевном состоянии, нечто такое, что вызвало у меня подозрение относительно его психического здоровья. Его болтовня показалась мне бессвязной. Но несколькими днями позже я прочел в газете, что Кэтрин, по-видимому, бросилась в реку и утонула.
В горле Эшфорда образовался тугой комок.
— Вы думаете, Сардо убил ее?
— Или убил ее, — Бариччи пожал плечами, — или внушил себе, что убил. Сардо — мечтатель. Иногда мне кажется, что он путает свои фантазии с реальностью. Во всяком случае, я с тех пор обрел власть над ним. Однако существует некое сходство в ситуации между тем, что случилось с ней в жизни, и тем, что он изобразил на полотне…
— Какое сходство? — спросил Эшфорд.
— Я покажу вам. — Бариччи сделал шаг, но остановился — пистолет Коньерза уперся ему в спину.
— Ладно, оставьте, — сказал Эшфорд детективу. — Нам надо узнать, насколько художник был вовлечен в его деятельность.
Коньерз и Парлз перемигнулись.
— Отлично, — сказал Парлз. — Я побуду с Уильямсом, а вы, Коньерз, сопровождайте Тремлетта, пока он походит по галерее. Но держите свой пистолет наготове, нацеленным в спину Бариччи. Мы должны избежать неожиданностей.
Кивнув, Коньерз знаком велел Бариччи двигаться вперед, дав ему понять, что он все еще находится на мушке.
Бариччи медленно подвел Эшфорда к картине, на которой был изображен йоркширский пейзаж. Это была первая картина Сардо, вывешенная в галерее Франко.
— Это Кэтрин, — сказал он, указывая на женщину. — Я узнал ее тотчас же, едва Сардо показал мне полотно. Нет нужды говорить, что я сразу же воспылал желанием купить его при условии, что Сардо примет участие в моих делах. Я сразу же купил картину, пожелав, чтобы купчая была подписана немедленно на случай, если бы Сардо вдруг захотел потребовать свою картину обратно. Как только сделка была завершена, я сказал Сардо, что узнал Кэтрин, и напомнил ему о нашем разговоре на берегу Сены. Отрицать что-либо он не посмел. Он попался. Сардо согласился на мои условия отчасти из страха, но скорее из тщеславия. Ему льстило, что он оказался единственным художником, картины которого выставлены в моей галерее. Я повесил его работу в центре зала как напоминание, что в любой момент я могу натравить на него полицию. Так завязалось наше сотрудничество.
Эшфорд смотрел на картину: молодая женщина, стоявшая на вершине утеса и печально смотревшая на воду, завораживала. На зрителя смотрело ее прелестное лицо с нежными чертами и поразительно живо переданной кожей. Ему не хотелось этого замечать, но цвет ее лица, волос, кожи, ярких и живых синих глаз поразительно напоминал Ноэль. По-видимому, Сардо нравился именно такой тип женщин. Что-то еще в облике юной женщины не давало ему покоя. Но что?
Внезапно он испытал нечто вроде шока.
— Серьги! — Эшфорд подался вперед, разглядывая необычную огранку синих камней на картине. — Точно такие же, как Эмили Мэннеринг получила от своего любовника. — Он повернулся к Бариччи, чувствуя дурноту. — Я спрашиваю вас в последний раз: вы подарили Эмили Мэннеринг сережки?
Но, Господи помилуй, он уже знал, каким будет ответ.
— Конечно, нет, — ответил Бариччи. Эшфорд вдруг почувствовал озноб:
— Бариччи, кто еще знал, что вы собирались к леди Мэннеринг в ту ночь? Сардо знал?
Лицо Бариччи выразило неподдельный ужас, ужас внезапного открытия, и это не могло быть притворством.
— Да, — ответил он, бледнея. — Он пришел ко мне, когда я одевался. Я не скрыл от него, куда собираюсь н выглядел очень спокойным и заметил только, как ослепительно хороша Эмили и как он впечатлен моим выбором. Теперь мне кажется, что его реплики после этого стали очень краткими и язвительными.
Эшфорд слово за словом припоминал свой разговор с Ноэль. Она пересказывала ему впечатления Мэри от состояния Эмили Мэннеринг в тот роковой вечер, ее реплики, то, как она описывала своего возлюбленного:
«Обаятелен, высок, красив экзотической красотой… мужчина, полный огня и страсти. С континента. Живет в мире искусства, экспрессии, красок, образов. Влюблен в нее до безумия».
И он подарил ей серьги!
Страшное предчувствие сжало грудь Эшфорда. Он-то воображал, что она говорила о Бариччи. Но она описывала другого своего любовника, о существовании которого Бариччи, очевидно, не подозревал. И если в ту ночь Сардо впервые узнал, что Эмили принадлежала не ему одному, — что он мог сделать с ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96