Бок о бок они побежали по земляному полу. Он свернул направо, потом еще раз направо, а затем налево. Еще один поворот налево – и они оказались в тупике.
Элеонора слышала доносившиеся сзади истошные вопли турков, пытавшихся отыскать их. Кружение по бесконечному подземному лабиринту могло обернуться смертельной игрой в кошки-мышки. Элеонора швырнула факел на землю и, согнувшись, чтобы перевести дух, прислонилась спиной к выкрошившейся земляной стенке туннеля.
Ахилл опустил саблю.
– Если так будет продолжаться, графиня, – заметил он, почти не запыхавшись, – мне придется называть вас «сэр Тристан».
Элеонора, еще не отдышавшись, расхохоталась, роясь в кармане и протягивая Ахиллу ключ от цепей.
– Вот, – сказала она, – у сэра Тристана есть чудесный сюрприз в юбках.
Ахилл пронес кольцо скованных рук у нее над головой и склонился к лицу Элеоноры.
– И еще более чудесный сюрприз под юбками, – пробормотал он у самых ее губ и нежно поцеловал.
Элеонора неохотно оторвала свои губы от Ахилла.
– У нас нет времени, – напомнила она и замерла, ожидая, что он поднимет руки. Ахилл усмехнулся, но не сделал этого. Она, смеясь, назвала его негодником и повернулась в его объятиях, чтобы открыть замки железных наручников у него на запястьях.
Ахилл сбросил оковы, и его ладони скользнули вверх по ее рукам.
– Я думал, что уже никогда не прикоснусь к тебе, – сказал он, обращаясь скорее к самому себе. – Ты – мое спасение, Элеонора. Константин не ошибся. То, во что он верил, оказалось истиной. Сражаться стоит только за любовь. Убивать за что-либо другое – явная жестокость. Мне отпущено не так много времени.
– Не говори так, – прошептала Элеонора, и он коснулся пальцем ее губ.
– Я иду сражаться. Обстоятельства против меня. Но я хочу, чтобы ты знала – моя любовь к тебе вечна. Скажи, что станешь моей женой. Позволь мне услышать эти слова, хотя я знаю, что мне не дожить до райского наслаждения, каким была бы жизнь с тобой. Скажи «да», Элеонора, чтобы я мог идти биться за даму своего сердца.
– Ахилл, – произнесла Элеонора, и в этом слове прозвучали и радость, и печаль. Не в силах говорить, она кивнула и чуть слышно промолвила: – Да. Да, – повторила она окрепшим голосом. – Я люблю тебя.
Ахилл взял в ладони лицо Элеоноры, как будто у него в руках была самая драгоценная в мире вещь.
– Ты преподнесла мне столько даров, моя прекрасная Элеонора. – Он коснулся губами ее губ, словно скрепляя клятву печатью. – Могу я попросить тебя кое о чем? Талисман…
– Ты взял мое сердце, – ответила она и оторвала от платья длинную ленту.
Ахилл взял ленту, поцеловал ее и спрятал за пазуху.
– Сейчас я должен покинуть тебя, любимая. – Он поднял саблю, двинулся к выходу, обернулся, учтиво поклонился Элеоноре и ушел.
– Ты навсегда останешься моим возлюбленным, Ахилл, – сказала Элеонора уже в пустоту.
Прошла долгая минута, а затем другая. Элеонору охватило беспокойство. Ей бы следовало быть с ним, а не ежиться в темноте от страха. Она подобрала факел и отправилась назад тем же путем, каким они пришли сюда.
Элеонора вернулась в конец туннеля, разветвлявшегося недалеко от камеры, в которой держали Ахилла. До нее донеслись звуки борьбы и крики. Она кинулась вперед и заглянула за угол. Ахилл сражался с двумя огромными турками, сражался отчаянно и яростно, но Элеонора заметила, что рана и предыдущая схватка истощили его. Еще двое лежали позади него бездыханными, а один на лестнице вел поединок с ее братом Габриэлем.
«Наконец-то, – подумала она с отвращением. – Долго же мои драгоценные братья собирались прийти сюда».
Ахилл споткнулся. Один из противников, описав саблей дугу, прорезал ему рукав. Другой сделал выпад. Ахилл отступил, едва успев уклониться от смертоносного острия.
Из горла Элеоноры вырвался крик. Она смерила взглядом расстояние до сражавшихся, сделала два прыжка и сунула горящий факел в лицо одного из нападавших на Ахилла турков.
Тот вскрикнул и отскочил. Ахилл мгновенно занял освободившееся пространство и вонзил изогнутую саблю в шею турка. Повернувшись лицом к другому противнику, он избежал разящего удара, который должен был снести ему голову с плеч, и нанес шпагой ответный.
Поняв, что он внезапно оказался один, оставшийся турок отпрянул от шпаги Габриэля, бросил свою саблю на землю, признав свое поражение.
Габриэль подошел к Элеоноре и Ахиллу и встал рядом с ними, а за ним Эндрес и Кристоф. Эндрес пнул мешок с золотом, все еще лежавший там, где его оставил турок.
– Так вот, – презрительно сказал он последнему неверному, – возьми это и убирайся. – Турок метнул взгляд на Ахилла, а Эндрес прорычал: – Сделка не состоялась. Не состоялась, понял? Ее не стоило и затевать. Бери свое грязное золото и проваливай. Сейчас же. – Турок взял мешок с деньгами и направился к лестнице. – Пропустите его, – крикнул Эндрес.
В воцарившейся тишине измученный Кристоф привалился спиной к стене и сполз на землю.
– Черт меня возьми, – пробормотал он.
Эндрес поклонился Ахиллу, смутно видневшемуся в темноте.
– Тысяча глубочайших извинений, – сказал он. – И благодарность за спасение сестры.
Ахилл бросил взгляд на Элеонору и усмехнулся.
– Мы почти сравняли этот счет, – ответил он.
У подножия лестницы послышалось шарканье ног.
– Почему он не связан? – спросил хриплый женский голос. – Свяжите его немедленно!
Трое братьев посмотрели друг на друга, но не двинулись с места.
К ним подошла мать Элеоноры. В ее золотисто-каштановых волосах серебрились седые пряди, а глаза были скорее золотистыми, чем зелеными. Тем не менее, сходство между матерью и дочерью было поразительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120