Однако в полутьме на верхней площадке парадной лестницы кто-то вскрикнул – полуизумленно-полупрезрительно. Соня посмотрела наверх, но на лестнице уже никого не было. Фигура, мелькнувшая в темноте, растворилась, как призрак.Вероятно, и Виктор решил, что сейчас не до смущений. Потому что, подхватив Соню на руки, он легко, словно пушинку, понес девушку в ее комнату. Опустил на кресло и скомандовал:– Быстро переодевайся в сухое и теплое, а я сейчас вернусь!«Что-то он раскомандовался!» – подумалось Соне, но возражать не было сил.Тем более что через пару секунд в комнату вбежала горничная, которую гранд-маман выделила мадемуазель Ленотр.Не говоря ни слова, девица ловко сняла с Сони платье, вытащила теплый шлафрок, еще и укутала плечи толстой московской шалью.– Мадемуазель следует выпить подогретый отвар шиповника с тоником от простуды! – Наконец подала голос горничная и улетела на кухню.Соня поплелась к постели. Ее комната, как, вероятно и все в этом доме, была обставлена по старинке – как в давние времена, посередине красовалась огромная кровать с тяжелым пологом из светло-коричневого бархата. Такого же цвета были и шторы на двух окнах, и обивка мебели. Не слишком подходящий тон для спальни, но девушке было не до этого. Она желала только одного – раздвинуть полог, улечься и заснуть.Но тут дверь распахнулась с легким стуком – все-таки Виктор вспомнил хорошие манеры и постучал перед тем, как войти. Он был в темно-синем халате с бархатными отворотами, в теплых домашних туфлях. Увидев Соню, стоявшую перед огромной кроватью, он не удержался от шутки:– Не знаешь, как влезть на эту махину?И верно – кровать была высока. В прежние времена перед ней ставили табуреточку, а то и небольшую лесенку. Но, видно, помещая сюда Соню, гранд-маман не позаботилась о ее комфорте. Не велика птица – влезет как-нибудь!Но Виктор решил проблему иначе – раздвинул полог, подхватил Соню на руки и поднял на кровать. Сам встал рядом и прошептал:– Тебе не будет здесь страшно одной?– Будет! – чистосердечно ответила Соня и лукаво улыбнулась. – Но тебе лучше вернуться к себе. У тебя ведь в комнате такой же монстр.– У меня еще выше и больше. И самое главное, он натурального канареечного цвета. И такого яркого, аж в глазах рябит. Мне точно на нем приснится чей-нибудь призрак. Как ты думаешь, здесь есть привидения?– Не знаю, – отозвалась Соня. – Если и есть, они мне теперь не помешают…Виктор пошарил в кармане и вынул граненый пузырек, который Соня уже видела. Тот самый, с ароматом хвои и апельсина.– Я боюсь, как бы ты не простыла! – проговорил он. – Выпей на ночь! Это отличный отвар, мне его присылают из Манчжурии. Когда-то я спас дочку одного тамошнего лекаря, так он теперь присылает мне презенты. И знаешь, как рекламирует свой настой? Пишет: «Мертвого подымает, живого развлекает». Смешно, верно?Соня кивнула. Виктор поцеловал ее и погладил по голове:– Доброй ночи, милая! Господь с тобою!Соня закрыла глаза. Ей было уже не до манчжурского отвара, который она машинально засунула в карман, не до горничной, которая принесла свое лекарство из шиповника… Соня уснула, как провалилась куда-то.Проснулась она от того, что кто-то бесцеремонно трясет ее за плечо.– Просыпайтесь, мадемуазель! – быстро и встревожено шептала горничная. – У нас несчастье – мадам заболела и завет вас!Соня вскочила, плохо соображая. Какая мадам – гранд-маман? Господи спаси, этого только не хватало! А ну как бедная старушка перенервничала? Конечно, приезд долгожданного правнука – радость. Но в ее возрасте и радость может оказаться чрезмерной!Соня в спешке кинулась к саквояжам – что надеть? Что-то попроще без этих противных пуговиц и застежек, которые парижские портнихи почему-то так и норовят напришивать в самых неудобных местах. Как назло, под руку не попадалось ничего путного. Соня схватила удлиненную меховую кацавейку, которую всегда носила зимними вечерами дома, накинула прямо на теплый шлафрок. На ноги натянула меховые сапожки, которые почему-то вывалились из саквояжа прямо на пол.– Скорее! – торопила горничная и, схватив Соню за руку, потащила куда-то по коридору.Соня еле поспевала. Второпях окинула себя взглядом в зеркале, мимо которого пробегала. Ужас какой – теплый фланелевый шлафрок, в котором она спала, на нем кацавейка на меху, а на ногах старые разношенные сапожки, которые носила дома в зимние холода… Да что же это?! Ее же примут за идиотку, собравшуюся на Северный полюс!– Я вернусь, переоденусь! – воскликнула Соня.– Ах, не надо! – горничная вцепилась в ее руку и потащила еще быстрее.Лестница, коридор, лестница. Двери, двери. И еще одна – огромная железная. Горничная втолкнула Соню и захлопнула дверь. Соня в недоумении огляделась. Куда ее привели?!В большой, хорошо освещенной канделябрами комнате не было ни обычной мебели, ни окон. Только громадный стол у стены, весь заставленный какими-то приборами, колбами, ретортами, сосудами. На столе в идеальном порядке разложены непонятные держатели, крючья, ложки, большие и маленькие. И ножи – множество разных ножей – золотых, стальных, серебряных, зазубренных, тонких, трехгранных, игольчатых. Зачем нужно столько ножей?!У другой стены стояли две узкие кровати на колесиках, застеленные белой материей. На одной кровати кто-то лежал, тяжело и хрипло дыша. Вторая кровать была пуста.И тут в другом конце этой странной комнаты-лаборатории приоткрылась дверь и в нее проскользнула женская фигура. Еще не старая дама, на вид лет сорока, сорока пяти, в приятном белом фартучке с воланчиками, в белых, идеально чистых перчатках. Может, именно так здесь, в Париже, одеваются врачи или сиделки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75