До настоящего момента. Неожиданно такая острая боль пронзила Рафаэллу, что она остановилась как вкопанная, не в силах двинуться дальше. Внезапно она почувствовала себя открытой и незащищенной, хотя всеми силами пыталась побороть это ощущение. Рафаэлла обернулась и улыбнулась отцу.
Дом оказался прохладным, полным свежести и просторным; из всех окон открывались великолепные виды на огромный бассейн, невообразимо пестрые сады, пышные зеленые беседки и потрясающие горные хребты, возвышающиеся на задней границе имения. На каждом шагу в вазах стояли свежесрезанные цветы, заполняя дом сладкими, головокружительными ароматами.
Обстановка показалась Рафаэлле какой-то домашней: смесь ярко разукрашенных сундуков, шкафов, маленьких столиков, белых плетеных табуреток и стульев — все в юго-восточном стиле, ничего особенно ценного, за исключением коллекции египетских драгоценностей, выставленных в ящиках под стеклом в просторной гостиной.
* * *
Из дневника матери Рафаэлла узнала все об отцовской коллекции. Там даже была фотография, сделанная в Лондоне у входа в аукцион «Сотбис» в 1980 году.
Он собрал — а может, и украл — множество красивейших предметов времен правления Восемнадцатой династии.
Я читала, что этот период является слишком вычурным, даже говорят, что это дурной вкус, но я видела несколько снимков, сделанных с произведений, — красота неописуемая. Мне бы хотелось подержать в руках этот прозрачный бокал из зеленого стекла, приобретенный Домиником законным путем…— он купил его на «Сотбисе» за бешеные деньги. Может, мне и удастся взглянуть на него, Рафаэлла. Может быть…
Рафаэлле предложили сеть и принесли бокал белого вина.
Она не могла оторвать взгляда от отца. Ее отца. Доминик заметил, что Рафаэлла не сводит с него глаз, и хитро улыбнулся.
— Что-то беспокоит вас, Рафаэлла? Может быть, вы предпочитаете более сладкие вина?
— О нет, вино замечательное. Просто я очень давно мечтала встретиться с вами.
— Я ведь говорила тебе, Дом, — напомнила Коко. — Рафаэлла знает о нас с тобой все. У нее так много газетных вырезок и фотографий, есть даже одна, сделанная фотографом-любителем в Святом Николае. Помнишь? Я рассказала Рафаэлле, как мы ездили в венецианскую крепость, Спиналонгу, ставшую колонией прокаженных…
Доминик легко перебил Коко, кажется, не обидев ее, голос его был мягким, как вкус вина, которое пила Рафаэлла.
— Коко у меня большой знаток истории. И как долго я был предметом подобного интереса?
Рафаэлла встретилась с ним глазами.
— На самом деле не так уж и долго. Но как только тема становится мне интересна, я стараюсь изучить ее вдоль и поперек. Так у меня было и с Луисом Рамо.
«Ну почему он не замечает сходства? Почему не видит его, черт бы его побрал? Неужели мама чувствовала то же самое? Неверие? Острую боль из-за того, что она — совершенно чужой человек, не значащий для него ровным счетом ничего?» Мгновение Рафаэлла не могла смириться с мыслью, что он — ее отец — не сумел разглядеть в ней самого себя. Если бы Доминик узнал, что ее мать лежит при смерти в коме, что бы он сказал, что бы почувствовал? Наверное, ничего. Ему было безразлично, возможно, он и не помнил ее, ведь прошло двадцать пять лет.
— О, Делорио, иди сюда, у меня для тебя сюрприз.
Рафаэлла оглянулась и увидела, как юноша примерно ее лет входит в гостиную. На нем были светло-зеленые льняные брюки и белая теннисная рубашка, на шее виднелась толстая золотая цепь. Юноша напоминал фермера, хотя и очень хорошо одетого. Делорио совсем не был похож на своего аристократичного отца, как и не был похож на сводного брата Рафаэллы.
У Делорио было плотное, атлетическое сложение не длинноногого бегуна, а пловца — мускулистого, с толстой шеей и полными ляжками. Рафаэлла не могла поверить, что разглядывает своего брата.
— Мой сын, Рафаэлла. Делорио Джованни. Делорио, позволь представить тебе Рафаэллу Холланд.
— Какой неожиданный сюрприз. — Делорио улыбнулся Рафаэлле, и даже его улыбка отличалась от отцовской. Она была хищной и сексуальной, как будто он взвешивал каждую женщину, встречавшуюся на пути, а затем оценивал, какова она будет в постели. Так смотрит хищник, вынюхивая свою следующую жертву. Делорио бросил взгляд на грудь Рафаэллы, затем опустился ниже. Только потом он посмотрел ей в лицо, но очень быстро отвёл взгляд. Подбородок Рафаэллы машинально взлетел вверх.
Рафаэлла не стала вставать, ожидая, что Делорио сам подойдет к ней; он это и сделал. Юноша пожал предложенные ему пальцы, задержав их чуть дольше, чем того требовали приличия. Рафаэлла пожалела, что не может попросить его убрать руку и сказать, что она, ради всего святого, его сводная сестра.
— Рада с вами познакомиться. У вас такое интересное имя, Делорио.
— Да, действительно интересное, — ответил Доминик за сына. — Это была девичья фамилия моей матери — ее род происходил из Милана.
— А где Паула? — поинтересовалась Коко.
Делорио пожал плечами:
— Скоро придет.
Рафаэлла наблюдала, как он подошел к бару и налил себе виски «Гленливет», не разбавляя.
— Всем привет, — неожиданно поздоровалась Паула, скользнув в гостиную.
«Красивый выход», — улыбнулась про себя Рафаэлла, пожалев, что не может зааплодировать. Ей было кое-что известно о Пауле Марсден Джованни. Двадцатичетырехлетняя Паула происходила из старой буржуазной семьи. «Сталеплавильный комбинат Марсдена, Питсбург, Пенсильвания». Избалованная, эгоистичная, хорошенькая и абсолютно помешана на мужчинах, если верить самым последним газетным вырезкам, найденным Рафаэллой в журналах матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137