Но было уже поздно. Она дала ему имя.
Дункан.
Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Эмбер ждала ответа от Дункана.
Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…
Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.
— Дункан? — переспросил он. — Так меня зовут?
— Я не знаю, — печально сказала Эмбер. — Но это имя подходит тебе. Оно означает «темный воин».
Его глаза сузились.
— Твое тело носит следы сражений, — продолжала Эмбер, проведя пальцами по рубцам у него на груди, — а у твоих волос очень приятный оттенок темноты.
Ласковое прикосновение ее пальцев влекло и очаровывало Дункана, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему знаком и одновременно казался совершенно иным.
Но чужд или знаком был ему этот мир, Дункан обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.
— Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, — попросил он прерывающимся шепотом.
— Обещаю.
Дункан посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.
И слишком много таких, на которые нет ответов.
Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что лобовая атака не всегда годится для взятия укрепленной позиции.
Тем более что в этот момент ему не хватило бы сил атаковать даже мотылька. Каждый раз, когда он собирался с силами, чтобы броситься в схватку, боль в голове становилась такой неистовой, что почти ослепляла его.
— Полежи минутку спокойно, — ободряющим голосом сказала Эмбер. — А я пока заварю чай от головной боли.
— Как ты узнала?
Не отвечая, Эмбер потянулась за сбившимся покрывалом. Ее распущенные волосы упали на Дункана и оказались под покрывалом, когда она подтянула его кверху. Нетерпеливо выдохнув, она откинула эту длинную, густую гриву за спину, но при этом одна крупная прядь снова соскользнула у нее с плеча.
— Твои волосы похожи на янтарь, — сказал Дункан, поглаживая мягкий локон. — Такие же гладкие и прекрасные.
— Меня так и зовут.
— Прекрасная? — спросил он, улыбаясь медленной улыбкой.
У Эмбер перехватило дыхание. Ей показалось, что улыбка Дункана может растопить лед и заставить луговых жаворонков запеть в полночном небе.
— Нет, — ответила она, тихо засмеявшись и покачав головой. — Меня зовут Эмбер.
— Эмбер…
Дункан перевел взгляд с ее длинных волос на ясные золотистые глаза.
— Да, — сказал он. — Прекрасная Эмбер. Дункан отпустил шелковистую прядь, погладил ее запястье и опустил свою руку на густой мех покрывала. Когда Дункан освободил ее руку, у Эмбер возникло ощущение погасшего огня. Она едва не вскрикнула от огорчения.
— Значит, я Дункан, а ты Эмбер, — произнес он после недолгого молчания. — Пока…
— Да, — прошептала она.
Эмбер была в отчаянии от того, что не назвала Дункана любым другим именем.
Но в то же время она чувствовала, что не должна утаивать это имя, которое, как она опасалась, могло оказаться его настоящим именем. Сама она, кого звали просто Янтарь, слишком хорошо знала, какую дыру в центре жизни человека проделывало отсутствие у него имени, настоящего наследия.
Возможно, это всего лишь мои страхи так шутят со мной, рисуя тени чудовищ на голой стене.
Может быть, я потому и боюсь, как бы он не оказался Дунканом Максуэллским, что очень хочу, чтобы он оказался кем-нибудь другим?
Кем угодно, лишь бы другим.
— Где я сейчас? — спросил Дункан.
— У меня в хижине.
Он огляделся и увидел, что он и Эмбер находятся в просторной комнате. В очаге посреди комнаты весело горел огонь, а дым выходил через отверстие, оставленное в острие камышовой крыши. Что-то вкусное варилось в небольшом котелке, подвешенном над огнем. Стены были чисто выбелены известью, а пол застелен свежим тростником. В трех стенах хижины было по закрывающемуся ставнями окну. В четвертой была дверь.
С задумчивым видом Дункан пощупал постель. Льняные простыни, мягкая шерстяная ткань, роскошный мех, занавески из дорогой ткани, раздвинутые на день. Тут же стояли стол со стулом, на столе — масляная лампа и лежало, как ему показалось, несколько древних рукописей.
Дункан вновь взглянул на девушку, которая ухаживала за ним во время болезни. Она казалась ему знакомой и незнакомой одновременно.
Одежда Эмбер тоже была из чудесной мягкой и теплой ткани. На ее запястьях и шее роскошными оттенками теплого желтого и золотого цветов светились и переливались украшения из янтаря.
— Ты живешь намного лучше, чем обычно живут крестьяне, — сказал Дункан.
— Мне выпал счастливый жребий. Эрик, наследник лорда Роберта Северного, покровительствует мне.
Привязанность Эмбер к Эрику ясно слышалась в ее голосе и светилась в улыбке. Лицо Дункана помрачнело, и он стал в точности похож на грозного воина, каким был.
В этот момент Эмбер подумала, не слишком ли она поторопилась развязать его.
— Ты его возлюбленная? — спросил Дункан. Сначала Эмбер не поняла заданного резким тоном вопроса. Когда же его смысл дошел до нее, она вспыхнула.
— Нет! Лорд Роберт — это…
— Не Роберт, — перебил ее Дункан. — Эрик, одно упоминание имени которого вызывает у тебя улыбку.
Эмбер радостно улыбнулась.
— Возлюбленная Эрика? — повторила она. — Эрик бы просто задохнулся от смеха, если бы это услышал. Мы с ним знаем друг друга с тех пор, когда были не больше желторотых гусят.
— И он одаривает дорогими подарками всех друзей своего детства? — холодно спросил Дункан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114