Твой отец был уважаемым человеком и понимал, что женщина — источник зла и страданий. Теперь я склонен думать, что он был прав.
— Прекрати! — вскричала Диана. — Я не могу этого слышать! Что я такого сделала? За что ты презираешь меня? Я сразу не сказала тебе, кто я такая, потому что боялась и хотела получше узнать тебя! Что в этом такого ужасного? У меня и в мыслях не было обидеть тебя, — горячо продолжала женщина. — И почему я прошу у тебя прощения, когда это ты оскорбил меня и наговорил про меня кучу нелепостей?
— Похоже, ни один из нас не в состоянии простить другого, — сухо промолвил виконт. — Ты не можешь простить, что я совершил над тобой насилие, а мне не понять твоей двойственности. И чем больше я смотрю на тебя, тем лучше понимаю, что ты даже с собой не можешь быть честна.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — закричала Диана.
Джерваз с грохотом поставил бокал на стол. Лицо виконта исказилось от боли и, наклонившись вперед, он прошептал:
— Ты… ты повстречала человека, у которого были все основания считать, что женщинам вообще нельзя доверять. И ты соблазнила этого человека, опутала его такой плотной сетью лжи, что он вообразил, будто доверие между мужчинами и женщинами все-таки возможно. А потом, когда этот человек стал абсолютно безоружен перед тобой, ты предала его! — Тяжело дыша, он продолжил, горечь сквозила в каждом его слове:
— Только женщина может так предать. Ни одному мужчине не придет в голову, что можно быть таким изощренным и жестоким предателем, как ты.
— Я не хотела делать тебе больно, — проговорила Диана в ответ. — Я молчала лишь потому, что чем больше проходило времени, тем страшнее мне становилось. Я уже не знала, как открыть правду. Мне было проще предоставить вещам развиваться своим ходом. — Диана задумалась на мгновение, пытаясь передать словами то, что подсказывала ей интуиция. — Мне казалось, что если мы полюбим друг друга, то сможем забыть прошлое, и для нас станут важны лишь наши настоящие чувства. — Женщина всплеснула руками. — Мне и в голову не приходило, что ты подумаешь, будто я хотела отомстить тебе. Да, наверное, я была не права, потому что молчала так долго, но неужели этого нельзя простить?! Я же не совершенство!
Джерваз откинулся на спинку кресла.
— Видишь ли, мне казалось, что ты именно совершенство и есть.
На мгновение Диана замерла, она подумала, что ослышалась.
— Но в этом нет моей вины! — взорвалась она наконец. — Я не виновата в том, что ты там придумал обо мне! Любить — это значит принимать человека таким, какой он есть, со всеми его недостатками! Почему ты не можешь понять, что я люблю тебя, несмотря ни на что?! Я-то знаю, что ты далек от совершенства, ты можешь быть холодным, подозрительным, злым, но все же я люблю тебя!
— Тем хуже для тебя, Диана, — отвечал Джерваз, подливая себе бренди. — Я никак не мог понять, за что ты полюбила меня. Видит Бог, я не заслуживаю этого, но мне так хотелось верить тебе, а ты… ты была так убедительна. — Отчаянно глядя на нее, виконт продолжил:
— Мне было легче поверить в то, что ты меня обманываешь, чем в твою любовь.
Диана опустила голову. Если он и вправду полагает, что недостоин любви, как она сможет убедить его в своей искренности? Одних слов здесь не хватит.
Сент-Обен устало пожал плечами.
— Ты — существо эмоциональное, — заявил он. — Поэтому неудивительно, что ты веришь в свою собственную ложь. Может, мне следует воспользоваться этим и оставить тебя своей любовницей…
Диана видела, что все его существо дышит страстью, но говорил Джерваз отрешенным голосом.
— Ты — самая прекрасная из женщин, необычно умелая в постели. Ты можешь заставить мужчину забыть о собственной душе. Жаль растрачивать такой талант, тем более что я во много раз переплатил за него… — Он помолчал, дерзко оглядывая ее тело. — Ты была прекрасной любовницей, но, надо признаться, главным в наших отношениях была… постель. Ну, Диана, что скажешь, стоит ли нам продолжать, чтобы еще несколько недель, а то и месяцев я мог наслаждаться твоим дивным телом?
— И ты еще смел говорить, что я могу быть жестокой? Я никогда, ни разу не чувствовала себя шлюхой — до этого момента, когда ты, по сути, предложил мне стать ею! — Диана возмущенно выпрямилась. — Если я и знаю что о жестокости, то этому меня научил ты.
— Ну вот, уже лучше, — одобрительно заметил Сент-Обен. — Теперь у нас не осталось иллюзий. Разве ты только что не говорила мне, что у всех бывают недостатки? Я — подонок, ты — шлюха, хороша парочка, а?
Диана почувствовала, что уже не в состоянии управлять клокотавшим в ней гневом.
— Черт бы тебя побрал! — вскричала она. — Унижай себя, сколько хочешь, но не смей унижать меня! Я не такая, какой ты меня рисуешь! Я старалась простить, хотела дать тебе любовь, но ты… ты этого не стоишь. — Слезы отчаяния потекли по ее лицу. — Вначале я ненавидела тебя. Единственным, кого я ненавидела больше тебя, был сам Бог — за то, что он допускает такие вещи. Но, встретив тебя в Лондоне, я пришла в ужас. Если бы мне не внушили с детства, что жена должна быть покорной своему мужу, если бы я не чувствовала необходимости познакомиться с тобой поближе, то ни за что не позволила бы тебе даже дотронуться до меня! А потом… — продолжала она, — потом я полюбила тебя, несмотря на твое недоверие, несмотря на то что ты пытался сделать меня своей собственностью! — Ее голос сорвался. — А теперь, решив, что недостоин любви, ты разрушил все, что было между нами. Осталась лишь ненависть и винить в этом надо одного тебя, — горько договорила она.
Диана говорила это, понимая, что любовь не угасла в ее сердце, но к любви теперь примешивалась и ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132