— А я — по тебе. Впрочем, я буду время от времени приезжать в Англию, да и ты сможешь навестить меня, как только я устроюсь. — Франсис взял руку Джерваза обеими руками, и они стояли так некоторое время, глядя друг другу в глаза.
Вдруг за дверью раздались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и в холл влетел задыхающийся Джеффри. Прокатившись по натертому паркету, он с размаху налетел на отца. Мальчик был весь грязный, без курточки, из глубоких царапин на руке и на щеке сочилась кровь.
— Пожалуйся, помогите маме, — выдохнул он. — Она в лабиринте, и ее преследует плохой дядя.
Джерваз оцепенел: первым, что пришло ему в голову, была мысль о том, что Диана просто занимается в лабиринте любовью с очередным поклонником, а Джеффри ничего не понял и, испугавшись, побежал за помощью. Но ревнивые подозрения сразу рассеялись, когда мальчик, схватив его за руку, закричал:
— Помогите же ей. Она сказала, дядю зовут Везель… Мама послала меня за помощью… Мама кричала… Он хочет сделать что-то плохое…
И тут, к ужасу мужчин, голова ребенка запрокинулась назад, глаза закатились, и он упал на пол, изгибаясь дугой и хрипло дыша.
Выругавшись, Джерваз бросился на колени возле сына, сорвал с себя фрак и подложил ребенку под голову. Каким бы пугающим ни был припадок у Джеффри, с ним скоро все будет в порядке, и он нуждался в помощи меньше, чем его мать. Похолодев от ужаса, виконт вспомнил слова ребенка, и внезапно, сложившись из обрывочных сведений, вся картина с поразительной ясностью встала у Сент-Обена перед глазами. Очевидно, Везель бродил у дома Дианы не для того, чтобы вызнать что-то о нем, — француза привлекла поразительная красота Дианы. Джерваз знал, что Везель был известен во всех лондонских публичных домах своим жестоким обращением с проститутками. Видно, он неплохо все рассчитал, поэтому и осмелился напасть на Диану, будучи уверенным, что поблизости нет свидетелей. Он сделает свое черное дело и уйдет незамеченным.
Вскочив на ноги, Джерваз быстро проговорил:
— Джеффри через минуту-другую придет в себя, последи, чтобы он не поранился чем-нибудь. Позови его няню, Мадлен, она знает, что надо делать. И пошли кого-нибудь в лабиринт следом за мной — Везель очень опасен.
Джерваз бросился к двери, а Франсис опустился на колени возле бьющегося в конвульсиях ребенка. Нежность переполняла его сердце. Кузен доверил ему сына, стало быть, не сомневался в нем, и это значило для молодого Брэнделина больше, чем пустые извинения.
Возвышаясь над Дианой, Везель сгреб ее одной рукой, а другой с нескрываемым удовольствием, изо всех сил ударил по голове.
— Это вышибет из тебя дурь, маленькая сучонка, — прошипел он. Лицо его приняло хищный оскал, в нем не осталось ничего человеческого.
Диана едва не потеряла сознание. Женщина была абсолютно беспомощна и не могла ничего сделать, когда Везель бросил ее на землю и придавил к земле своим телом. Причинив боль Диане, он немного успокоился и, не обращая внимания на ее слабые попытки освободиться, провел пальцами по ее щеке и почти пропел:
— Ax какая красота… Если бы ты была более сговорчивой, я показал бы тебе такое, чего ты никогда не получила бы от своего англичанина Все эти англичане — такие холодные! Холодные руки, ледяные сердца! Его пальцы скользнули в волосы Дианы, а другой рукой граф нашарил ее грудь.
— Нежная… мягкая… — бормотал он — Такой и должна быть женщина. Мне будет даже немного жаль убивать тебя, но умение разрушать красоту — это тоже искусство, высокое искусство, так и знай… А я, уничтожив тебя, стану сильнее… И никто никогда не узнает, откуда я черпаю силы. — Его безумие было столь очевидным, что Диана оцепенела.
Везель почти осторожно разорвал лиф ее платья, обнажив грудь. Его рука все сильнее сжимала ее, а бедра начали медленно и ритмично двигаться, вдавливая Диану в землю — Жаль, что у нас мало времени, — проговорил он, — впрочем, думаю, мне хватит Я настоящий художник по разрушению красоты Сегодня у меня вдохновение, и я уничтожу тебя — воплощение женственности. А потом поеду в Лондон и сплету чудную сеть лжи и интриг, которая изничтожит Уэлсли — лучшего вояку нашего времени после Бонапарта. А когда вас обоих не станет — пропадет и твой муженек — хладнокровный англичанин Всю жизнь, сколько Диана помнила себя, ее красота привлекала излишнее внимание, она с юности была знакома с насилием, но еще ни разу она не ощущала себя столь беспомощной, как сейчас. Женщина пыталась вырваться, но граф, ухватив ее запястья одной рукой, прижал их к земле над головой Дианы. От него нестерпимо пахло каким-то тяжелым одеколоном, отчего ее сразу затошнило. Изо рта Везеля высунулся острый, как у змеи, язык, и он неторопливо облизал губы; глаза его горели неистовым огнем, взглядом он гипнотизировал Диану.
— И, выполнив все, что задумал, я, возможно, покончу с собой, — заявил француз — Потому что в жизни у меня не будет больше ничего интересного, а этого я не выношу Диана принялась кричать, надеясь, что ее крики дойдут хоть до кого-то. Но едва она открыла рот, Везель прижался к ее губам своими толстыми слюнявыми губами. Женщина не могла ничего поделать, сопротивляться было бесполезно и, возможно, лучшим выходом было успокоиться и лежать тихо, не распаляя Везеля сильнее.
Потеряв от отчаяния надежду, Диана почувствовала такую ярость, что, пожалуй, была готова и на убийство.
В детстве Джерваз часто играл в лабиринте и знал его как свои пять пальцев, но сейчас ему понадобилось остановиться на мгновение, чтобы представить все дорожки и вспомнить, как добраться до центра лабиринта, не тратя времени на тупики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132