Каждый вечер в таверне было полно посетителей, и все, казалось, знали друг друга. На Нила никто не обращал внимания — его явно не желали принимать в компанию. Хозяину он объяснил, что у него в конце недели кое с кем назначена встреча и поэтому он снял номер в ближайшей гостинице, но это не прибавило доверия. Очевидно, его прекрасного покроя сюртук, хотя и в пятнах, отпугивал от него других посетителей.
Нил все время замечал на себе уклончивые взгляды и чувствовал, что внушает подозрения. Кроме того, что он спросил о коньяке, Нил ничем не выдавал своего интереса к контрабанде, но все присутствующие явно знали, чего ему надобно.
Хозяин таверны крикнул, что заведение закрывается. Получалось, что оно закрывается на час раньше обычного, и вскоре таверна опустела — тоже скорее, чем накануне.
Нила укололо предчувствие.
— Еще одну! — пробормотал он заплетающимся языком. Кроме него, в таверне уже никого не осталось.
— Нет, — неприязненно покосившись на него, отрезал хозяин. — Мы все отсюда уходим. Нил не знал, что предпринять.
— Но я не желаю уходить!
— А мне плевать, чего вы желаете. Убирайтесь, пока мои парни вас не вышвырнули!
Нил, спотыкаясь, поднялся, бросил на хозяина мутный взгляд и, шатаясь, направился к двери. Выйдя, он прислонился к стене дома. Кучка людей на противоположной стороне улицы явно за ним наблюдала. Нил притворился, что с трудом держится на ногах, и повернул к гостинице. Однако вместо того, чтобы войти, он проследовал до следующего поворота и затем вернулся к таверне кружным путем. Держась в тени, он подошел к черному ходу «Пеликана». Там стоял, явно настороже, какой-то толстяк. Нил все понял — сегодня была та самая ночь! Нет смысла расспрашивать кого-нибудь из таверны: они все соблюдают крайнюю осторожность. Черт побери! Значит, единственная надежда что-либо разузнать — самому ехать на побережье.
Нил быстро вошел в гостиницу и поднялся к себе в номер, где оставил седельные сумки, но, войдя, сразу же понял, что в комнате он не один. Седельных сумок не было там, где он их оставил, и, закрыв дверь, он увидел человека гигантского роста, нацелившегося в него мушкетом.
— Наверное, я не туда попал, — пробормотал Нил.
— Нет, туда, сэр. — Незнакомец сверлил его взглядом. — Кто вы такой, черт побери?
— Я тот, который хочет кое о чем договориться, — ответил без обиняков Нил.
— Договориться о чем?
— Мне нужен корабль для товаров. Один приятель в Эдинбурге сказал, что я могу здесь найти то, что мне нужно.
— Так почему же было прямо не спросить в таверне?
— Спросить, нет ли, мол, у вас знакомых контрабандистов, и получить пулю в лоб?
Гигант еле заметно улыбнулся.
— Кто тебе сказал о нас?
— Я не знаю его имени.
— Высокий? Толстый?
— Нет.
— Значит, Тим. Ты уже и так слишком много знаешь.
— Но я хорошо заплачу за то, что знаю, если, конечно, мы сможем договориться.
— Ты один здесь?
— Да.
Нил знал, что, сделав такое признание, он подвергает себя опасности. Но не менее опасно было в данном случае и солгать. Очевидно, за ним следили с самого его приезда. Не поэтому ли таверна сегодня закрылась раньше — а вовсе не по той причине, что ожидался приход судна с контрабандным коньяком?
— Сколько заплатишь?
— Пятьсот монет.
— За проезд или за нужные тебе сведения?
— И за то, и за другое.
— Только у англичан и шотландцев-изменников водятся сейчас такие деньги.
Нил едва не выругался, но сдержался — тем более что перед ним замаячила надежда. «Шотландцы-изменники». Эти слова могли означать только одно: контрабандисты сочувствуют якобитам.
И тогда он сказал правду:
— Есть несколько якобитов, которых надо переправить во Францию. Точнее, двое взрослых мужчин и десять детей. Я должен договориться об их переезде.
С минуту человек все так же пристально вглядывался в него, потом пожал плечами:
— Я отведу вас к месту встречи. Но если Француз прикажет вас убить, вы скоро будете кормить рыб.
Нил кивнул в знак того, что все понял и согласен.
Гигант жестом указал ему на дверь, и Нил повиновался, не зная, доживет ли он до утра.
25
Девочки ужинали в большой замковой столовой, здесь же восседал и Колин, болтавший что-то на одному ему понятном языке. Джэнет решила, что настало время учить девочек хорошим манерам, Муж не позволял им есть в столовой Лохэна, опасаясь за хрусталь и фарфор, а после его смерти она не хотела сажать их за общий стол с Реджинальдом, Луизой и Марджери. А вот теперь самое подходящее и удобное для этого время.
Была у нее также и другая причина. Ей хотелось подольше задержаться в столовой и вызвать Торкила на разговор о маркизе Брэмуре. Он обязательно должен что-то знать о его семье — Трильби ей сказала, что маркиз привез его со своего родного пепелища.
Джэнет, конечно, могла вызвать Торкила к себе и допросить, но ей не хотелось так поступать со стариком. Надо начать разговор самым естественным и непринужденным образом — так, чтобы он не доложил потом маркизу, будто она бесцеремонно сует нос в его личные дела. Хотя именно это она и собиралась сейчас сделать, зная, что он питает слабость к Колину и девочкам.
Ужин между тем проходил не совсем гладко. Аннабелла разлила молоко и объявила, что не хочет есть! Рэйчел, как заводная, все расспрашивала о маркизе — где он, что он и когда вернется, — а Грэйс просто гоняла еду по тарелке.
— Где Нил? — капризно спросила Аннабелла. — Хочу, чтобы он поскорее приехал.
«Нил?» Джэнет вопросительно подняла брови.
— Он — милорд, маленькая. Говоря о нем, надо обязательно упоминать его титул.
— А он сказал, чтобы я называла его Нил! — запротестовала Аннабелла, готовая вот-вот заплакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110