Все обиды последних недель, бессонные ночи, глупые мысли исчезли в один момент, растворились в его объятиях. Руки Эвелин скользили по его плечам, и она не сопротивлялась, когда он повалил ее на рундук и навалился всей тяжестью.
— Я не позволю Вам вынашивать ублюдков под моим именем, мадам. Если мне суждено иметь наследника, то он будет мой. Плоть от моей собственной плоти… Да, я был дураком, но теперь хватит! Открывайте лавочку, женушка, начнем творить династию!..
Эвелин слушала его с ужасом, чувствуя запах бренди; она понимала, что его поступками руководит сейчас алкоголь. И если бы она могла, она стала бы сопротивляться. Не кричать же? На крики сбегутся Джейкоб, мать, Хэндерсон и еще непонятно кто. И то унижение, которое она испытывала сейчас, будет ничто по сравнению со стыдом предстать в таком виде перед чужими людьми. Кроме того… Она так хотела его, что не стала бы сопротивляться. Что бы он с ней ни делал…
Руки Алекса стянули платье почти до пояса, он стал жадно целовать ее грудь, одновременно все выше задирая юбку. Эвелин, вцепившись в его плечи, уже сама искала его губы, хотела этого жара. Ей не было стыдно, когда он, оборвав завязки нижней юбки, отбросил ее в сторону. Вот теперь она была полностью открыта перед ним, так, как он хотел. Но ей было все равно. Уткнувшись лицом в его плечо, она хотела только одного — чтобы это продолжалось дальше.
Он находился словно в лихорадке, дрожащими руками снимая с себя бриджи, не тратя больше времени на ласки. Эвелин сдавленно вскрикнула и впилась зубами в ткань рубашки, когда он сильным толчком вошел в нее, сразу наполнил до краев и отступил. Как раз тогда, когда она почувствовала, что сейчас просто лопнет, взорвется.
— девяносто восемь, — прошептал он ей в ухо и опять мощно устремился вперед.
Она быстро уловила лихорадочный ритм, чувствуя, как все внутри, наливаясь от желания, окружает его плоть, и теперь хотела только выкрикнуть все, что испытывала сейчас. Но тут кто-то постучал в дверь, и встревоженный голос Аманды произнес:
— Алекс! Идите быстро!.. Он зовет вас. Поспешите!.. Алекс зажмурил глаза, выругался одними губами и вскочил, пока манящая податливость Эвелин не всосала в себя остатки рассудка, не сделала его еще большим дураком, чем он уже был. Эвелин замерла, ощутив внезапный холод и, ничего не соображая, смотрела только, как он торопливо застегивает бриджи. Не сказав ей ни слова, он выбежал вон.
Глава 25
Несколько дней они избегали друг друга. Алекс проводил все время в капитанской каюте, где мог находиться рядом с кузеном. Он мало спал, почти не ел, восполняя силы только за счет бренди, запасы которого стремительно таяли.
В свободное время, когда возле больного дежурили другие, Алекс обычно сидел в кают-компании. Находясь тут, он мог быть уверен, что Хэндерсон не уединился снова с его женой. Зато бессонные ночи он целиком посвящал горестным размышлениям.
Пьянство, в сочетании со злостью и растущим желанием, были смертельной комбинацией. Об этом Алекс догадался на третий день после того, как кончилось бренди. Вместо того чтобы обрести счастье, он перерезал себе глотку. Да и того не сумел сделать как следует, не сумел покончить со всем сразу и теперь медленно истекал кровью. Всякий раз, встречая Эвелин, видя, как испуганно отворачивает она лицо, Алекс цепенел от злости и лютой муки.
Самое худшее заключалось в том, что им негде было поговорить наедине, выяснить, что же происходит между ними, высказать друг другу все, что накопилось. А накопилось немало. Не распинаться же в своих чувствах перед толпой матросов, перед родственниками и друзьями! Наглухо закрытый котел взаимных обид медленно и неотвратимо закипал.
Здоровье Эверетта, несмотря на лечение и постоянный уход, не улучшалось. Оставалось уповать только на то, чтобы ему не стало хуже. Алекс про себя решил, что сейчас граф отчаянно цепляется за жизнь, чтобы еще раз увидеть Дейдру и дочь. Но что будет, когда это произойдет? Останутся ли у него тогда силы? И не станет ли эта встреча последней?
Как-то утром Эвелин, увидев Алекса, выходившего из каюты графа, застыла, словно пораженная громом. На лице мужа сквозь обычную холодную суровость проступали печаль и боль. В неверном свете лампы — Эвелин подумала, что ошиблась, — среди смоляной густоты его волос сверкнули серебристые нити. Заметив ее, он усмехнулся, но не надменно, а устало и горестно. А ей вдруг отчаянно захотелось прижать его к себе, обнять и не отпускать… Сама не поняла, как не бросилась к нему. Она не винила Алекса за то, что произошло той ночью. Он сам винил себя. И что теперь можно исправить, даже призвав на помощь весь здравый смысл? Эвелин верила в то, что Алекс способен измениться, способен довериться ей и ответить тем же чувством, которое она испытывала к нему. Но верил ли он сам?
Поэтому она и отводила взгляд. Не хотела, чтобы он заметил свет прощения… и блеск желания в ее глазах. Не хотела, чтобы понял, как низко она пала. Настолько низко, что готова простить ему все, что было между ними. У него и без того хватало забот. Пусть думает, что он свободен, если ему так нравится… Но он и был свободен. Это она приковала себя к нему своим сердцем.
Лондон показался на горизонте в один из хмурых дней середины декабря. И так велико было общее облегчение, что, будто в ответ на него, яркий солнечный луч упал с небес как раз в тот момент, когда «Нептун» входил в устье Темзы. Эвелин, удерживая на груди складки плаща, смотрела, как сверкнули на миг белые башни Тауэра, чтобы снова исчезнуть в сером мареве. Она знала, что чуть дальше находится здание парламента, где будет решаться судьба ее родины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132