Надоело доказывать, что женщина нуждается в мужчине для защиты от враждебного окружающего мира. Он решил изменить тактику:
— Ты должна думать о ребенке.
— Я думаю о ребенке! — крикнула она, содрогнувшись, как будто он дал ей пощечину. — Я не хочу, чтобы сын или дочь Жерара росли с чужим человеком вместо отца. Провались ты пропадом со своим здравым смыслом! Я люблю Жерара! Тебе не дано этого понять, но я люблю его! И никогда не смогу полюбить никого другого!
Гастона передернуло. Снова это женское слово! То, из-за которого масса олухов совершили кучу ошибок.
— Тебе еще нет двадцати, Аврил. До конца твоей жизни слишком далеко, чтобы провести все это время в одиночестве.
— Ты полагаешь, я не думала об этом? — Она вскочила с кресла, ее глаза горели. — Мы с Жераром были женаты меньше полутора лет. Наши дни счастья можно пересчитать по пальцам. И ты спрашиваешь, знаю ли я, сколько времени должна прожить без него? — Она внезапно поникла и прошептала с пугающим спокойствием: — Я отсчитываю часы по ударам моего сердца.
Она отвернулась, и Гастон вдруг сообразил, что она плачет.
Он стоял, не в силах шевельнуться. В первый раз в жизни он видел ее плачущей. Он никогда бы не поверил, что Аврил — сильная, независимая Аврил — окажется такой ранимой. Что делать: подойти и попытаться успокоить ее или удалиться и дать ей выплакаться без посторонних глаз?
Гастон смущенно молчал и не решался сделать ни то ни другое.
Аврил прижалась лбом и ладонями к стеклу и смотрела в темноту пустого двора.
— Он даже не разрешил мне попрощаться в то утро, когда уезжал, — глухо проговорила она. — Так несерьезно отнесся к моим опасениям, только сказал: «Это же всего-навсего рыцарский турнир, милая Аврил. Просто развлечение. Я вернусь еще до того, как ты успеешь соскучиться». — Ее ладони скользнули вниз. — До… того… как… ты… соскучишься, — тихо повторила она.
Гастон глубоко вздохнул, проглотил комок в горле и закрыл глаза.
— Аврил… Воспоминания не защитят тебя и твои земли. Не станут отцом твоему ребенку.
— Ты винишь меня? — крикнула она срывающимся от слез голосом. — Не отрицай! Винишь меня за его смерть. Но спроси себя, милый деверь, где ты, опытный боец, был, когда он нуждался в тебе больше всего? Почему тебя не было с ними в тот день? Почему ты нарушил свое слово?
Селина громко ахнула. Вот уже несколько минут она стояла у самых дверей комнаты и не знала, как вмешаться в их словесный поединок. Когда беседа между Гастоном и Аврил затянулась и слугам стало ясно, что в покоях госпожи что-то неладно, Селину попросили сыграть роль миротворца между Гастоном и его невесткой.
Слуги зря на нее понадеялись — никчемный из нее миротворец, с горечью подумала она, когда оба споривших повернулись и посмотрели на нее.
— Сколько времени вы здесь стоите, дорогая супруга? — с раздражением спросил Гастон.
— Простите, я… я думала…
— Не знал, что вы находите удовольствие, подслушивая чужие разговоры, — бросил он.
— Ваша беседа слышна даже в главном зале! — горячо возразила Селина. — Вот слуги и решили послать сюда кого-нибудь, чтобы примирить вас. Может, вы закончите свой спор после ужина? Не знаю, как вы, но многие из нас сильно проголодались.
— Вы и есть та самая Фонтен? — с интересом взглянула на нее Аврил и, указав на Гастона, добавила: — Его молодая жена?
— Да. И прошу прощения, леди Аврил, я не собиралась вмешиваться. Меня зовут Селина.
— Приношу вам свои соболезнования, леди Селина.
— А?.. — Селина не сразу сообразила, что соболезнования молодой женщины относятся не к ее имени, а к браку с Гастоном. — Благодарю вас.
Аврил рассмеялась над растерянностью Селины и затем спросила:
— Как только вы выносите этого зануду и тирана?
— Ну что вы, он только временами бывает занудлив. А в остальное время с ним можно общаться почти как с нормальными людьми, — принимая тон собеседницы и не обращая внимания на сверкающий молниями взгляд Гастона, ответила Селина. — Он становится невыносим, лишь когда начинает судить о женщинах.
— Я так и думала, — согласилась Аврил, не замечая яростный взгляд, брошенный и в ее сторону. — Похоже, вы хорошо разобрались в его характере. Не подскажете ли, как мне лучше вести себя с ним?
— Главное — приноровиться к его высокомерию, — начала объяснять Селина с улыбкой. — Он почему-то всегда уверен, что знает обо всем больше других и поэтому всегда прав. Потом этот необузданный темперамент…
— И еще болезненная подозрительность, — перебила Аврил, начиная испытывать симпатию к новой знакомой. — Он никому до конца не доверяет.
— Да. И еще…
— Хватит! — заорал Гастон. — Может, вам будет приятнее остаться наедине, чтобы обсудить мои бесчисленные недостатки?
Обе повернули головы с удивленно-невинным выражением лиц.
— А что? Неплохая мысль, — сказала Селина.
— Да, мы прекрасно обойдемся без вас, братец, — согласилась Аврил. — Я уверена, вы легко найдете объект для приложения своих сил — ведь всегда можно что-то обругать, изрубить в крошку, затоптать ногами, зажарить на огне.
Гастон переводил злой взгляд с одной женщины на другую, ругаясь вполголоса. Потом, резко повернувшись на каблуках, направился к двери. Когда он проходил мимо Селины, ей показалось, что Гастон молится Богу, чтобы тот послал Аврил мальчика.
— Доброй вам беседы, дорогая супруга, — холодно бросил он, находясь у самого выхода. — И тебе, Аврил. Надеюсь, вы получите огромное удовольствие. Без сомнения, вы лучше поймете друг друга, чем я каждую из вас.
Вылетев из комнаты, Гастон так хлопнул дверью, что задрожали стены. Несколько мгновений Селина не сводила глаз с места, где он только что стоял, чувствуя некоторую неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114