Шеймус грустно улыбнулся:
– О, об этом не беспокойся. Никто, кроме меня, не мог заметит того, что скрывается за твоим внешним спокойствием.
– Ну, если ты такой проницательный, тогда скажи, что мучит меня?
– Все грехи мира, – со вздохом ответил ирландец.
Люк внутренне ощетинился, хотя внешне не подал виду.
– Ты насмехаешься надо мной?
Шеймус рассмеялся.
– Нет, восхищаюсь тобой. Ты был бы никудышным мужчиной, если бы раскаяние не грызло тебя при мысли об обмене на деньги женщины, которая захватила твое воображение.
Люк не стал возражать и не проявил беспокойства – ведь Шеймус хорошо знал его и видел насквозь. Ирландец же между тем продолжал:
– Парень, ты не можешь одновременно любить женщину и использовать ее в качестве орудия мести.
Люк нахмурился и кивнул:
– Я знаю.
– Ты должен решить, что для тебя важнее – деньги Монтгомери или его дочь.
На словах все выглядело очень просто.
– Деньги мои, и я должен вернуть их. А женщину приходится держать на цепи, чтобы она не сбежала. У меня нет выбора, мой друг.
– Выбор всегда есть, Люк. Всегда. Ты должен жить… как все нормальные люди. Может быть, пришло время отказаться от мрачной клятвы и подумать о своем личном счастье?
Глаза Люка вспыхнули.
– Нет! Ни за что! Как я могу строить свое счастье с ней, если не обрел положения в обществе? Я не могу брать на себя обязательства, которые не в состоянии выполнить. Я не допущу, чтобы те, кого я…
– Любишь? – спросил Шеймус. Люк судорожно сглотнул и проговорил:
– Совершенно верно. Да, я не допущу, чтобы те, кого я люблю, страдали из-за моих пустых обещаний. Никогда. Я не хочу владеть тем, что не способен сохранить и защитить. У меня нет ничего, Шеймус. Ни власти, ни имущества. Сам я могу терпеть это, но я не имею права связывать другого человека со своей неопределенной судьбой. Это было бы слишком… жестоко. – Дрожь в голосе Люка выдавала его чувства.
– Люк, ты не можешь воскресить их. Не можешь изменить то, что случилось. Если бы существовала такая возможность, я пожертвовал бы всем ради этого. Ты ведь знаешь это, не так ли?
Люк опустил глаза и кивнул:
– Да, знаю.
Шеймус тяжко вздохнул и произнес:
– Так что же ты решил?
Люк пожал плечами и пробормотал:
– Разве счастье возможно для меня? Мне остается только вершить правосудие, и оно осуществится, когда Монтгомери будет вынужден вернуть то, что по праву принадлежит мне. – Люк стукнул кулаком по столу, расплескав вино из стаканов.
Допив остатки вина, он снова наполнил свой стакан. Положив руку на плечо друга, Шеймус проговорил:
– Подумай, Люк. Возможно, ты сможешь осуществить свою месть и оставить леди при себе. Может быть, найдешь удовлетворение, отобрав у этого негодяя нечто не менее ценное. Например, дочь вместо выкупа.
Люк пристально посмотрел на пожилого ирландца:
– Неужели ты считаешь, что обольщение… и даже обручение с дочерью Монтгомери будет приемлемой местью? Возможно, это глубоко уязвит его, – но равноценно ли это золоту?
Шеймус пожал плечами.
– И все же подумай, Люк.
«Что ж, весьма соблазнительный вариант, – сказал себе Люк. – Элиза будет принадлежать мне, а Монтгомери наверняка задохнется от злости, узнав об этом. Но удовлетворит ли меня такая месть?»
Однако дело было не только в Монтгомери. Главная проблема – сама Элиза.
Люк покачал головой и пробормотал:
– Она не согласится стать моей, а я не хочу держать женщину на цепи, чтобы она терпела мое присутствие.
– Тогда привяжи ее более крепкими узами. Но как?
Люк продолжал размышлять, неуверенно поднимаясь по лестнице – туда, где томилась его пленница.
В комнате было темно и тихо. Он вдруг подумал, что Элиза каким-то образом сбежала, и его охватила тревога. Затем Люк услышал сонное дыхание, и напряжение спало. Когда глаза привыкли к темноте, он различил Элизу, лежавшую у кровати под покрывалами. «Похоже, и я стал пленником… – промелькнуло у Люка. – Пленником ситуации».
Тяжело вздохнув, он разделся – как всегда, донага. Элиза видела его обнаженным и прежде, так что не стоило скромничать в такой душный вечер. К тому же она спала.
Опустив москитную сетку со всех сторон, Люк вытянулся на постели. Он закрыл глаза, однако образ Элизы не исчез. Ее зеленые глаза были полны слез, когда она склонилась над ним во время его болезни на корабле. А потом перед его мысленным взором возникали ее соблазнительные губы…
Застонав, Люк перевернулся на живот, но это нисколько не помогло, – напротив, желание с каждым мгновением усиливалось. Минуту спустя он снова перевернулся на спину и уставился в балдахин над его головой.
«Привяжи ее более крепкими узами».
Что это значит?
Люк досадовал на Шеймуса за то, что тот заставил его мучиться в догадках.
Ответ пришел неожиданно – словно порыв ветра, ворвавшийся в душную комнату.
Надо соблазнить ее.
Но способна ли Элиза полюбить его? Сможет ли он сделать ей предложение… и каков будет результат? Вероятно, она никогда не согласится выйти замуж за такого человека, как он. Не согласится, даже если полюбит его. И она ни за что не пойдет против воли отца – разве не так?
Люк мучительно вспоминал ее губы. А потом ему вдруг вспомнились слезы из-за того, что она лишилась девственности.
Да, Элиза никогда не примет его. Никогда. Так что нечего и мечтать об этом.
Она проснулась, услышав его шаги. Однако сделала вид, что по-прежнему спит, лишь скосила глаза в его сторону.
Он тяжко вздохнул и начал раздеваться. Затем улегся на кровать.
Элиза принюхалась, но не уловила запаха духов – от капитана пахло только вином, причем очень сильно. «Вероятно, он пьян», – подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82