Кто-то пошел распрягать лошадей, остальные, устало опустившись за низенькие столики, стали ждать ужина. Генри с тяжелым сердцем двинулся следом за Розамундой, пытаясь понять, отчего она сама не своя. Обычно эта самая светлая и теплая комната была такой уютной, но сейчас ему показалось, что тут промозгло, как в склепе, хотя пылал камин и в шандалах были зажжены все свечки. Холод, которым веяло от Розамунды, казалось, одолел все тепло. Генри плотно прикрыл дверь и остановился в ожидании.
Розамунда подошла к окну и стала всматриваться в ночную черноту, кое-где светились тусклые огоньки — факелы во дворике и в руке часового, медленно прохаживавшегося по верху зубчатой стены. Но и в небе, и в далеких полях в вересковых низинах царили уныние и мгла, такие же, как в ее сердце.
— Ну, выкладывай свою неотложную новость, — нетерпеливо сказал Генри.
Розамунда вздрогнула, будто удивленная его присутствием. А она действительно забыла, что он здесь, увлеченная своими грустными думками. Розамунда услышала, как он, позвякивая шпорами, тоже подходит к окну. Он даже не прикоснулся к ней, но все равно она мгновенно почувствовала тепло его тела, такого близкого и… такого далекого. Ах как бы она была счастлива укрыться в его объятиях, почувствовать его близость! Если б можно было вернуть сегодняшнее утро!.. Но Розамунда знала, что прежнему меж ними не бывать.
Розамунда несколько раз сглотнула, пытаясь одолеть внезапную сухость в горле, и посмотрела на Генри. Брови его были угрюмо сдвинуты, подбородок настороженно вздернут. Он, конечно, не ведал, о чем пойдет речь, по явно готовился к самому худшему.
— Сегодня, когда ты уехал, ко мне пожаловали гости.
— Ну, — торопил ее он, — кто именно?
— Леди Бланш Помрой.
Генри только вздохнул, мысленно ругаясь самыми страшными ругательствами, вслух же только сказал:
— Вот чертовка. Говорил же я ей! Розамунда, мне очень жаль, что она посмела так тебя расстроить.
— Она просто хотела представить мне своих детей.
Эта новость окончательно вывела Генри из себя. Он замер, потом, преодолев первое потрясение, метнулся к Розамунде и хотел ее обнять. Но она отшатнулась от него.
— Твоих детей, Генри.
— Розамунда, я хотел все тебе рассказать. Но все не было подходящей минуты.
— Не было подходящей минуты?! — Розамунда стиснула кулаки от охватившей ее ярости. — И когда же она у тебя найдется? Когда твой сын будет достаточно взрослым, чтобы драться на очередной войне? Ты всегда твердил, что тебе нужен наследник. А кто же тогда, по-твоему, он?
— Во всяком случае, не мой наследник.
— Но ведь он твой сын.
Крепко стиснув зубы, он обреченно кивнул и со вздохом выдавил:
— Да, мой.
— Ну и почему же ты не считаешь его своим наследником?
— Потому что у леди Бланш есть муж. И по закону этот мальчик его наследник, а не мой.
— Так у нее есть муж?! — воскликнула ошеломленная Розамунда. — Тогда как же он позволяет этой шлюхе с тобой распутничать?
Генри даже вздрогнул, услышав из уст Розамунды такие непристойности. Потом в волнении заметался по комнате.
— Ее мужа держат в заточении, в какой-то забытой Богом дыре. Одни говорят, это где-то во Франции, другие — в Святой Земле. Я понятия не имею, куда его занесло, и меня это мало волнует. И еще: прошу тебя не называть Бланш шлюхой. Ты ведь и раньше слышала сплетни о моей любовнице из Эндерли. Так что это для тебя не новость.
— Не новость! И то что она явилась сюда с двумя точными копиями вашей светлости — это тоже не новость?
— Признаю. Я виноват, что не рассказал о них. Я вовсе не хотел тебя обманывать, просто боялся огорчить.
— Почему же ты не боялся меня огорчить, когда распутничал с нею?
— Я знал Бланш много лет, задолго до того, как ее Уолтера забрали в плен. Он взял у меня внаем земли в Норткоте. В какой-то из кампаний мы даже вместе сражались. Радость моя, пойми, я сошелся с Бланш до того, как встретил тебя, а потом была только ты.
— Неужели? А что ты скажешь по поводу ребенка, которого она скинула как раз на Рождество? — Голос Розамунды дрожал от возмущения.
— О чем ты говоришь? Какой ребенок?
— Тот самый, которого она прижила от тебя, но не смогла выносить.
— Скинула на Рождество? Да она же лжет! Самым бессовестным образом! Я понятия не имею, с кем она прижила этого ребенка. Я тут совершенно ни при чем.
— Она утверждала, что ты до сих пор к ней наведываешься.
Он холодно взглянул в ее пылающее праведным гневом лицо:
— И кому же ты веришь — ей или мне?
— Ах, Генри, — простонала Розамунда, уязвленная его сомнением и отчаянно пытаясь унять бьющую ее дрожь. — Я очень хочу тебе верить.
— Очень? Оно и видно… и поэтому смеешь тыкать мне в нос выдумки этой суки.
— Но она говорила, что ты мне наврал, будто покончил с нею.
— Раз я сказал, что покончил, значит, так оно и есть. Мне нечего добавить. Кроме того, что ты — моя желанная. И никто более.
— Однако в нашу свадебную ночь ты именно к ней уехал, бросил меня одну.
— О Господи! Розамунда, со всем этим покончено год назад. Да, уехал. И еще потом ездил.
— Я так и знала! — выкрикнула она и торопливо зажала рот рукой, чтобы удержать так и рвавшиеся с языка слова… слова, пропитанные ядом злобы.
Генри схватил ее за руку и резко повернул к себе:
— Погоди, Розамунда. Хотя бы выслушай меня. Я был у нее дважды. В то лютое время, когда пытался вырвать из своей души любовь к тебе.
— Ты спал с ней? — прошептала Розамунда, тихо плача, — Ты ее любишь?
— Нет, никогда не любил. Бланш нужна была мне, чтобы утолить потребность в женщине. Потому я сразу почувствовал: с тобой все другое… Я не смог тебя забыть, потому что полюбил тебя… и телом, и душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122