Аделаида Абраме, самая известная «светская сплетница» Нью-Йорка, протискивалась с другого конца зала. Не может быть! Неужели эта девочка так вознеслась? Боже мой, если она ошибается, она сама себя прикончит!
Аделаида быстро двинулась вперед, расталкивая толпу и проклиная на все лады окулиста, не сумевшего правильно подобрать ей линзы, свою давно покойную мать, наградившую ее ужасным зрением, бестолкового мужа из «гоев», плоскую грудь и всех этих тупиц, загородивших ей дорогу…
Она наткнулась на мультимиллионера и, не извиняясь, устремилась дальше, дико озираясь в поисках своего фотографа. Где он? Она убьет его в ту же секунду, как найдет! Она убьет его, а потом себя. Сукин сын! Эта свинья из «Харперс базар» уже пробирается туда же.
Аделаида Абраме, сделав глубокий вдох, протиснулась между двумя известными представителями высшего света. Еще одно усилие, и она оказалась возле Флер Савагар.
Флер наблюдала за соревнованием между девицей из «Харперс» и Аделаидой и теперь не знала, чувствовать ли ей облегчение от победы Аделаиды. От этой хитрой старой совы нелегко было отделаться уклончивыми ответами и полуправдой. Особенно после всех слухов, которые ходили вокруг исчезновения Флер.
— Флер-Боже-мой-не-могу-поверить-своим-глазам-Боже-мой-как-ты-прекрасно-выглядишь! — выпалила Аделаида одним духом.
— Здравствуй, Аделаида. — Голос Флер звучал мелодично, в интонации было что-то от Среднего Запада, но никто ни за что на свете не догадался бы, что английский не ее родной язык.
Она наклонилась, и обе женщины прижались щеками друг к другу. Потом, когда Флер выпрямилась, рыжая от хны макушка Аделаиды оказалась на уровне ее подбородка.
Аделаида решительно оттащила Флер в дальний угол, отрезав от всех журналистов, и с упреком поглядела на нее.
— Семьдесят шестой год был для меня ужасным, Флер. Мне пришлось пережить климакс. Избави Бог тебя от того, что свалилось на мою бедную голову! Что за облегчение я испытала бы, если бы ты рассказала мне свою историю. Ну хотя бы намекнула, что случилось. Почему самая известная в мире модель, у которой впереди была вся жизнь, вдруг внезапно сбежала? Если бы я узнала, что с тобой произошло, я бы не так мучилась во время приливов.
Флер, рассмеявшись, взяла бокал с шампанским у проходившего мимо официанта. Сухое шампанское пузырилось; на долю секунды она задержала его во рту, потом проглотила.
— А ты не изменилась, Аделаида, нисколько, — сказала девушка. — Но оставь упорство еврейской матери, не пытайся выдавить из меня секреты.
— Какого черта, — пожала плечами Аделаида, — всегда стоит попытаться. Ты бы удивилась, если бы узнала, скольких людей удается вот так обвести вокруг пальца! — Она тоже взяла бокал с подноса.
— Те дни, когда меня можно было обвести вокруг пальца, прошли.
Аделаида задумчиво посмотрела на Флер.
— А ты не дурочка, Флер. И никогда ею не была. Я помню первую статью, которую делала о тебе. Тогда Флер Савагар было семнадцать лет. На обложке «Вог» появилась твоя первая фотография. Доживи я даже до ста лет, никогда ее не забуду. Она вне времени. Твоя фигура… Огромные большие руки — ни колец, ни маникюра — поддерживают волосы… Тебя снимали в мехах, когда я вошла. Они как раз остановились, чтобы поправить свет, и ты побежала в угол — учить то ли геометрию, то ли биологию, что-то в этом роде. Никогда не забуду. Только семнадцать лет, а на тебе шуба из шиншиллы, о которой я мечтала всю жизнь. И бриллиантовое ожерелье от Гарри Уинстона в четверть миллиона долларов. Ты сидела с учебником на коленях и надувала пузырь из жвачки. Я помню и Белинду в тот день. Как только она увидела этот дурацкий пузырь, она кинулась прямо к твоим губам. Никогда не забуду.
Меньше всего Флер хотелось говорить о Белинде, но она знала, что это неизбежно. Единственное, что можно было сделать, — это оттянуть время.
— Большую часть времени я провела в Европе, Аделаида. Кое в чем следовало разобраться.
— Разобраться? Это я могу понять. Ты ведь была совсем молоденькая. Без нормального детства. И это был твой первый фильм. Народ в Голливуде не такой чуткий, как в Нью-Йорке. Но раз ты вернулась окончательно, не можешь же ты никому ничего не рассказать? Шесть лет. Флер. Что-то же было, в чем пришлось разбираться шесть лет!
— Вот в чем надо, в том и разбиралась.
Флер говорила легким тоном, но лицо ее закрылось, и опытная Аделаида сразу поняла, что оказалась в тупике. И быстро сменила тему разговора:
— Тогда, таинственная леди, раскрой свой секрет. Я могла бы поклясться, что тебе не приходилось работать над собой, ты и так была хороша, но сейчас ты выглядишь еще лучше, чем в девятнадцать. Всем бы нам так везло.
Флер улыбнулась, великодушно принимая комплимент. Он не доставил ей особого удовольствия, но заинтересовал. Иногда, рассматривая свои фотографии, она замечала собственную красоту, хотя давно научилась полагаться на мнение других. Она понимала: годы изменили ее лицо; теперь на нем были видны внутренняя сила и зрелость. Но пока Флер не услышала слова Аделаиды, она не была уверена, заметят ли другие перемену.
Флер не была тщеславной и никак не могла понять, из-за чего вокруг нее такая суета. Она сама считала, что в ее лице слишком много силы. Фигура, которой восторгались редакторы модных журналов, ей казалась мужской. А уж ее рост, большие руки и ноги…
Совсем непонятно.
Аделаида вдруг ни с того ни с сего спросила:
— А ты уже виделась с Белиндой?
— Извини, Аделаида, я не хочу говорить о Белинде. То, что произошло между нами, очень личное. Думай что хочешь. Я не стану говорить о «Затмении в воскресное утро» или о чем-то еще, что произошло шесть лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23