Бандит знал, где Джонти, и рано или поздно выведет их на нее.
Корд выехал для развлечения поохотиться на своем жеребце. На его исхудавшем лице стали заметны новые морщины, появившиеся вокруг глаз и рта. Его щеки впали, и лицо казалось изможденным, так сильно он похудел. И серые глаза, всматривающиеся сквозь кусты и деревья, стали холодными, как сталь. Долгие зимние вечера, проведенные в раздумьях и тоске по Джонти, отразились на его внешности. Он выглядел как раз на свои тридцать три года.
Было близко к полудню, и Корд готов уже был признать свое поражение. Казалось, что сегодня он никого не отыщет, как вдруг с высохшего русла реки донесся звук лосиного рева. Он спешился и, держа винтовку в руке, пошел пешком. Через пятнадцать минут он осторожно подкрался и взял лося на мушку. Корд медленно нажал на спусковой крючок, и лось упал, сраженный пулей в сердце.
Это было годовалое животное, и его нетрудно будет взвалить на спину жеребца. Корд поднес пальцы ко рту, собираясь свистом подозвать своего коня, как вдруг ему показалось, что хрустнула веточка, похоже, под ногой человека. Он медленно повернулся, от его взгляда ничего вокруг не ускользнуло: ничто не шелохнулось. Корд решил, что, скорее всего, это индеец тоже охотится где-то поблизости. Краснокожие с молоком матери впитывали привычку ходить крадучись.
Корд вновь поднес пальцы ко рту и на этот раз свистнул. Приблизился Ронайд, но, почуяв запах крови, конь нервничал и настороженно всхрапывал. Однако подчиняясь команде Корда, Ронайд стоял спокойно, пока хозяин привязывал тушу к седлу.
— Молодец, — Корд похлопал коня по крупу и вскочил в седло.
Не успел он усесться поудобнее, как почувствовал обжигающую боль в левой руке и услышал щелканье затвора. Конь пронзительно заржал и стал на дыбы, Корд от неожиданного движения упал на землю, приземлившись на правый бок и всем телом навалившись на кольт. Он попытался перевернуться на спину, чтобы вытащить оружие из кобуры, но почувствовал сильную боль в ноге. Его правая нога застряла между двумя камнями.
Пока он отчаянно пытался освободиться, прямо перед ним раздался хруст. Корд не удивился, когда из-за низкорослой ели вышел его враг. Тошнота подступила к его горлу, когда он ясно понял, что умрет, так как толстяк надвигался на него, держа в руках ружье, нацеленное в его сердце. Понч был абсолютно беспринципным и мог без колебаний убить безоружного человека.
Корд ждал, сосредоточив все мысли и чувства на своем враге, который медленно подходил все ближе и ближе, специально растягивая предсмертные муки своей жертвы. К тревоге ожидания момента, когда толстяк нажмет на спусковой крючок, примешивалась жуткая тайна молчания Понча.
Он не говорил до тех пор, пока над его головой не просвистела пуля, и тогда с его толстых гул вылился поток брани. Понч повернулся и неуклюже побежал к кустам так быстро, как только позволял его вес. Корд повернул голову, желая увидеть того, кто спас ему жизнь.
Высокий молодой храбрец стоял в тени огромного валуна, держа в руках еще дымящуюся винтовку. Пока Корд смотрел на него, молодой человек подошел и сел возле него на корточки. Положив винтовку на землю, он освободил ногу Корда.
— Я, — он ткнул в грудь, — друг Джонни Лайтфута. А он говорит, что ты честный человек и относишься к чернокожим и белым одинаково.
Когда Корд сел, индеец помог ему снять куртку с раненой руки, потом лезвием отрезал промокший от крови рукав рубашки. Внимательно исследовав рану, охотник проворчал:
— Тебе повезло: пуля задела руку, а не грудь.
Корд оторвал глаза от большой кровоточащей раны, пытаясь поблагодарить своего благодетеля. Но храбрец спрыгнул в глубокое ущелье и, не успел Корд открыть рта, как он исчез.
— Будь я проклят, — ругался Корд, вставая на ноги. — Я обязательно должен поблагодарить этого человека.
Наконец, он взобрался в седло. Его рука болела и кровоточила, но в приступе сильного гнева он хотел догнать Понча. Однако подумав несколько минут, Корд решил, что это будет напрасной тратой времени. Толстяк знал местность так же хорошо, как и он. Понч легко мог уйти от преследования или, что еще хуже, притаиться за деревом или валуном и выстрелить ему в спину.
Корд повернул жеребца к дому, но он точно знал, что видел своего бывшего рабочего не в последний раз. Как все слабые мужчины, Понч был упрямым и еще попытается убить человека, который его унизил.
Корд сжал губы. В следующий раз он будет ждать встречи с этим ублюдком.
Глава 23
Наконец, долина сбросила ледяные оковы зимы. Воздух был напоен густым ароматом елей и зелени, и из зарослей доносилось пение птиц.
Джонти тоже ожила с приходом весны. У нее уже близился срок родов, и постепенно мысли об отце ребенка отошли на задний план. Лишь время от времени она вспоминала Корда. К тому же ее успокаивало и то, что Понч, болтавшийся возле ранчо, больше не подавал никаких признаков.
Быстро пролетели май и июнь, и их сменил июль. В долине была изнуряющая жара, не было даже слабого ветерка.
В одну из таких ночей, в середине месяца, когда не слышно было даже воя койотов и волков, Джонни Лайтфут выскочил на улицу, пока Джонти, насквозь промокшая от пота, корчась от боли и выкрикивая имя Корда, разрешалась от бремени. Мак Байн, наверняка, оглох бы, если бы услышал проклятия и угрозы, которые индеец обрушил на его голову.
Только перед самым рассветом Лайтфут услышал, наконец, сердитый плач новорожденного и бросился в дом. Он увидел, что Джонти произвела на свет сына — сына, который был точной копией своего отца.
— Ты — молодец, Джонти, — он с гордостью улыбнулся измученной матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134