Я была уверена, что он не питается как следует, поэтому стала приглашать его с собой на все трапезы в Истоне, пока его повар не мог работать. Каждый вечер мы сидели за ужином, разговаривая о войне, о переменах, которые она внесла в сельское хозяйство, о том, как мы можем наилучшим образом взаимодействовать с Военным комитетом. Я очень многому научилась во время этих ужинов и была рада, когда Лео написал мне: «Я получил письмо от Селби, – он утверждает, что ты становишься хорошей помощницей». Я предложила мистеру Селби приходить ко мне на обед каждое воскресенье, даже если его повар выздоровеет, и тот сказал, что это будет очень полезным, так как мы сможем обсудить дела на всю следующую неделю.
В середине ноября Клара стала волноваться, ожидая известий об Эмми, и однажды вбежала в детскую:
– Мама прислала сообщить, что у Эмми началось!
– Тебе, Клара, будет лучше пойти туда и помочь. Она унеслась словно молния.
Мы с Элен и Дорой сидели, гадая, как долго протянутся роды и кто родится – мальчик или девочка. Бабушка Витерс сказала, что Эмми носит так высоко, что наверняка будет мальчик. После чая, когда я кормила Розу, Клара прислала свою племянницу.
– Тетя Эмми принесла замечательного мальчика, с ней все хорошо – так сказала бабушка Витерс, – сообщила та.
Мы все засмеялись и заплакали от волнения и радости.
– Билл будет так доволен! – сказала Элен.
Я пошла, чтобы рассказать об этом мистеру Тимсу, а затем спустилась к мистеру Селби – казалось, война отступила с рождением младенца.
На следующий день я решила отвлечься от дел имения. Миссис Чандлер пригласила меня повидать Эмми, которая выглядела усталой, но гордой и счастливой. Я взяла и покачала ее маленького сына, а затем сказала, что мне не хочется отдавать его назад. Я еще не хотела следующего ребенка – но мысль о том, что его никогда не будет...
Через пару дней ко мне приехала леди Бартон. Сидя за гренками и чашкой чая в моей гостиной, она огляделась вокруг:
– Я рада, что ты постоянно используешь эту комнату. Она напоминает мне об Элизабет. Как хорошо я помню, когда приезжала к ней сюда! Они с моей матерью были такими близкими подругами – дружили еще девочками. Истон, конечно, был домом Элизабет – Ворминстер жил в Пеннингсе, но она всегда посещала Истон после замужества, по нескольку раз в год, – леди Бартон вздохнула. – Бедняжка Элизабет, столько лет она хотела ребенка. И это случилось, когда она уже совсем потеряла надежду. В последние месяцы Элизабет была так счастлива, просто сияла. Я помню, как она сидела у этого окна и шила – она не была красавицей, Элизабет, но в тот день выглядела красивой. Она ни разу не усомнилась, что носит мальчика. «Я назову его именами трех моих любимых героев, – говорила она. – Я спрашивала Артура, и он согласился. У нас будет сын – наконец-то!» Она, не переставая говорила о ребенке. «Он будет высоким и стройным, как отец, и станет блестящим молодым офицером. Я уже вижу его в красном мундире». – Леди Бартон снова вздохнула. – Это был последний раз, когда я видела ее. Через месяц она умерла, а сын, на которого она возлагала такие надежды, родился таким уродом, что собственный отец не мог выносить его вида. Бедный маленький Леонидас оказался в Истоне среди фамильных портретов, а Артур стал полным затворником. Это показывает, что цыплят нужно по осени считать – все мечты бедной Элизабет обратились в ничто.
– Лео вступил в армию, – твердо сказала я.
– Знаю, дорогая, но разве это то же самое? Фицворрен-Донне всегда были генералами, они возглавляли войска на фронте, а не таскали больничные судна в тылу. Правда, дорогой Фрэнсис поддерживает фамильные традиции, – она испытующе взглянула на меня. – Какая жалость, что между ним и дорогой Аннабел вышло такое.
– Да, – тихо сказала я. К счастью, проснулась Роза, и я потянулась к ней.
– Все еще кормишь ее, дорогая? Значит, ты пока не в тягости. Жаль, что Леонидас уехал – ничего, даже солдаты, бывает, приезжают в отпуск, – леди Бартон улыбнулась. – Хорошо бы в следующий раз был мальчик, правда?
– Нет, следующего раза не будет, – покачала я головой. Было таким облегчением признаться в правде хоть кому-нибудь. – Лео сказал, что у нас больше не должно быть детей, потому, что они родятся скрюченными, как он.
На мгновение леди Бартон замолчала.
– Но почему он так считает? – спросила наконец, она.
– Когда он женился на французской графине, ему так сказали доктора, – объяснила я.
Леди Бартон изумленно уставилась на меня. Затем она наклонилась ко мне и сказала с серьезным видом:
– Но, дорогая моя, я никогда не верю докторам, из принципа. Знаешь, когда Джордж был маленьким, доктора сказали, что у него туберкулез. Мы тут же увезли его в Швейцарию, где он целый месяц бегал по горам словно зайчишка! Это оказался просто детский кашель. Джордж больше в жизни никогда ничем не болел, пока эти гадкие немцы не ранили его в руку. Это не слишком хорошо, дорогая – он был вынужден остаться в лондонском военном ведомстве, хотя ему это совсем не нравится, – но, должна признать, для меня это большое облегчение, как и для любой матери. А что касается Леонидаса, – она наморщила лоб. – Я отчетливо припоминаю – мы с мамой виделись с Нэнни Фентон, когда она приехала с маленьким Леонидасом, и она дала нам полный отчет об ужасном испытании Элизабет, – как принято у женщин этого класса, – она сказала, что Леонидас родился таким, потому что в чреве Элизабет были опухоли, причем в течение многих лет. Доктор сказал ей, что она забеременела чудом. Поэтому бедный маленький Леонидас, будучи крупным ребенком, вырос там искривленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91