— Ей нужно время, чтобы… привыкнуть, — объяснил Дориан. — Получилось так, что Гвен будет связана со мной… одному Богу известно, на сколько лет. Бедняжка. Она хотела помочь умирающему достойно прожить остаток дней… а теперь…
— А теперь выяснилось, что Кот страдает только от головных болей, — продолжила Гвендолин. — У него мигрень, Берти.
— Мигрень? — недоуменно заморгал тот.
— Да, дорогой.
— Как у тети Клары?
— Да, как у моей мамы.
— И у дяди Фредерика? И у прадедушки Мортимера?
— Да, дорогой.
— Ну, тогда… — Глаза у Берти подозрительно заблестели. — Я знал, что все будет в порядке, я же тебе говорил. Но должен предупредить. Кот, что не совсем в порядке. Прадедушка Мортимер бился головой о стену, так ему было больно. Зато мигрень еще никого не убивала. — Берти похлопал друга по плечу, энергично тряхнул ему руку, обнял Гвендолин и, отчаянно покраснев, выпалил:» — Боже мой, ребенок! Крестный отец! Мигрень!
Ну, я умираю от жажды.
С этими словами Берти заспешил к дому.
Час спустя Берти восстанавливал душевное равновесие в ванной, а Дориан, стоя рядом с женой, наблюдал, как исчезает за поворотом старая коляска мистера Эвершема.
— Нужно подарить ему другую, — заметил Дориан. — О людях часто судят по внешнему виду, и молодым врачам приходится нелегко, пока их признают. Роскошный экипаж говорит о процветании, а если люди считают, что врач популярен, то меньше сомневаются в нем.
— Ты обо всем подумал, — заметила Гвендолин. — Снова твоя привычка опекать людей, которая, по-моему, восходит к средневековью, когда хозяин замка должен был заботиться о подданных.
— Ошибаешься. Я всего лишь практичен. Эвершем будет слишком занят работой и строительством больницы, чтобы еще доказывать свою компетентность и ссориться с местными конкурентами.
— Да, дорогой, ты очень практичен.
— Солнце уже садится. Демоны и ведьмы, наверное, прихорашиваются, готовясь к ночному шабашу. Не хочешь прогуляться со мной?
Дориан предложил ей руку и повел в сад. Подойдя к каменной скамье, на которой они разговаривали много недель назад, он сел и усадил жену к себе на колени.
Солнце пряталось за дальними холмами, подсвечивая облака, казавшиеся пуховыми подушками на фиолетово-голубой небесной кровати.
— Ты по-прежнему хочешь остаться в Дартмуре?
Гвендолин кивнула:
— Нам обоим здесь нравится. К тому же рядом Дейн с Джессикой.
— Если мы хотим иметь детей, нам понадобится больший дом. — Дориан оглянулся на их скромную обитель. — Думаю, можно пристроить еще одно крыло. Будет, конечно, не слишком величественно. Однако Ронсли-Холл был величественным, а чувствовал я себя в нем как в огромной могиле. Когда-то я не мог дождаться, пока уеду оттуда. Даже теперь меня одолевает искушение забыть о ремонте и снести все до основания.
— Он не нравится тебе, но, возможно, понравится твоему наследнику, — сказала Гвендолин. — Восстановленный Ронсли-Холл ты передашь ему в качестве свадебного подарка.
Дориан осторожно погладил ее по животу:
— Ты уверена, что там мальчик?
— Нет, но со временем он у нас появится.
— Даже не рассчитывая на это «со временем», я знал, что буду счастлив, если ребенок окажется девочкой.
— Да уж, у тебя явная слабость к женскому полу, — хихикнула Гвендолин. — Но ты, кажется, умеешь обращаться и с мальчиками, поэтому я не волнуюсь. Ты будешь любящим отцом, а это очень хорошо, — добавила она, — поскольку женщины в моей семье довольно нерадивые матери. Правда, их отвлекают частые беременности.
— Тогда я сам буду приглядывать за детьми, потому что я хочу иметь их очень много, а ты должна заниматься больницей.
Гвендолин взъерошила ему волосы.
— Ты все продумываешь заранее.
— У меня теперь есть о чем думать. Например, о строительстве больницы. О том, что могут, а чего не могут современные врачи. О возможностях и недостатках. — Дориан покачал головой. — Поражаюсь, как много я узнал о медицине за последние недели и как все интересно!
В этом есть своя поэзия и логика, как в любом интеллектуальном занятии. И ни с чем не сравнимое ощущение, которое возникает, когда решишь загадку. Я почувствовал это сегодня, когда Эвершем согласился с твоими выводами. — Он поцеловал жену в лоб. — Я горжусь тобой.
— Гордись лучше собой, — возразила Гвен. — Ты не мешал, хотя пытался… защитить меня от меня самой.
Ты любым способом помогал разрешить загадку, писал Борсону, послал за Эвершемом.
— Эвершем не похож на других врачей, у него собственные взгляды на жизнь. Пока ты умывалась, я спросил его, почему он принял тебя как равную. И он сказал, что в древности у многих народов целительницами были только женщины. Но их искусство казалось непосвященным колдовством, поэтому их казнили как ведьм. — Дориан усмехнулся. — Справедливо и то и другое. Я женился на ведьме, а Эвершем считает тебя целительницей. Ты исцелила мою душу. Именно этот орган был у меня не в порядке.
Гвендолин обняла мужа за шею.
— И ты помог мне, Кот. Ты соединил женщину и врача.
— Потому что мне нравились обе твои части, — тихо сказал Дориан. — Вся ты целиком.
Она улыбнулась, нежно привлекла его к себе и поцеловала.
Узкая красная дуга солнца исчезла за холмом, оставив лишь слабый отблеск у горизонта. Ночной туман опустился на болота, тени удлинились, ведя за собой темноту.
Холодный ветер заставил Дориана поднять голову.
— Прекрасная дартмурская ночь, — пробормотал он. — В такие моменты, как сейчас, нетрудно поверить в чудеса. Ты для меня чудо, Гвен.
— Потому что я твоя ведьма, а ты мой верный помощник.
— Так оно и есть, — улыбнулся Дориан. — Приступай к заклятию, колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32