«Убирайся, я занят едой».
Она передала ему слово в слово то, что сказала миссис Готобед, и затем объяснила, что, по ее мнению, она имела в виду. Выкатив глаза, мистер Эванс молча слушал ее, а поскольку он продолжал молчать, то, завершив свою тираду, она решила, что он просто ее не понял.
— Она не забыла вас и хотела, чтобы вы об этом знали. Я не сразу сообразила, что она имела в виду, когда сказала, что чужие порой ближе родных, но теперь знаю. Она говорила о Хепзебе и мистере Джонни. Объяснила, что обязана дать им возможность и потом жить в ее доме, потому что им больше некуда деться, ведь мистер Джонни с таким трудом привыкает к людям. И она, конечно, была уверена, что вы не будете возражать. Она, наверное, знала, что, раз, по-вашему, гордиться нужно лишь тем, что достается тяжким трудом, вы не захотите, чтобы она оставила дом вам одному. Она не хотела, чтобы вы подумали, что она вас забыла, или что она злопамятная, или…
— Так я и знал, — заявил он, вытаращив глаза — вот-вот они вылезут из орбит. — Так я и знал.
— Конечно, знали, — согласилась Кэрри. — И я бы знала, если бы речь шла о нас с Ником. Даже если бы мы не видели друг друга сто лет, я бы не сомневалась, что он меня любит, ведь я его сестра. Но мне все равно было бы приятно лишний раз узнать, что он помнил обо мне, хотя в то же время я не могла бы не испытывать грусть.
— Грусть? — удивленно переспросил мистер Эванс. — Грусть? — повторил он, словно это было никогда не слыханное им новое слово.
— По-хорошему, конечно, — добавила Кэрри.
Он ничего не сказал. Тишина росла. Кэрри пыталась придумать, как бы ее нарушить.
— Я хочу сказать, — наконец медленно начала она, — что оглядываться на прошлое всегда немного грустно, даже если помнятся счастливые минуты, ибо прошлого не вернешь. Как, например, если бы Ник умер, я бы вспоминала, что мы делали в этом году. Как мы жили здесь с вами и тетей Лу, ходили в Долину друидов, складывали там сено и слушали Хепзебины истории. Только, конечно, я плохо представляю себе, как Ник умрет…
Но когда она представила себе, что Ник умер, а она сама осталась одна, без него, глаза ее наполнились слезами. Мистер Эванс встал, лицо его колыхалось перед нею.
— Хепзеба, Хепзеба! Только и слышу о Хепзебе! Значит, она и до тебя тоже добралась? Околдовала тебя своей ложью и притворством, как и мою бедную сестру?
И, оттолкнув ее, выбежал из комнаты.
— Луиза! Луиза! — заревел он, врываясь в кухню.
Когда он выскочил из-за стола, он опрокинул кувшин с водой. Кэрри попыталась промокнуть образовавшуюся лужу концом скатерти и подложить под нее салфетку, — чтобы вода не испортила полировку, но руки у нее дрожали, и она начала плакать. Все получилось не так, как надо, но почему, она не знала. Мистер Эванс непонятно по какой причине рассердился. Она так старалась объяснить ему…
— Что ты наделала? — вдруг спросил Ник.
— Это не я, — всхлипнула она. — Это он. Он опрокинул кувшин.
— Я не об этом тебя спрашиваю, ты, полоумная идиотка! Послушай, что он говорит. Это ты его надоумила?
— …говорил тебе, что будет, а? — кричал он на тетю Лу в кухне. — Говорил тебе, что она своего не упустит, но ты меня не слушала! «Мисс Грин это, мисс Грин то!.. Она так добра к бедняжке Дилис!» Добра! Она знала, что делает, эта пригретая на груди змея! А теперь, наверное, радуется, что одержала победу, лишив меня моих законных прав и обретя недурной кров до конца дней своих! Нет, не будет этого, я не позволю. Даже если мне придется таскать ее по всем судам в Англии…
Ник прикрыл дверь в гостиную.
— Что ты ему сказала, Кэрри? — полуиспуганно, полувозбужденно прошептал он.
— Ничего плохого, по-моему. — Она промокнула глаза концом скатерти, но скатерть была мокрая. — Я просто передала ему все то, о чем просила меня миссис Готобед. Я думала, он обрадуется. Может, он бы и обрадовался, если бы я все объяснила как следует. Но я старалась. Я даже сказала ему, какие чувства испытывала бы я сама, если бы на их месте были мы с тобой, если бы мы поссорились и ты бы умер…
— Ненормальная! — гаркнул на нее Ник. — Ненормальная! Тебя бы надо посадить под замок!
— Я только пыталась поставить себя на его место, — объяснила Кэрри. — Мне было так его жалко!
— Ты совсем спятила! — убежденно констатировал Ник.
11
Мистер Эванс рвал и метал, но гнев его обычно угасал быстро. Ник и Кэрри давно научились довольно точно определять, когда он успокаивается. Они пошли погулять на полчаса, а когда вернулись, он уже сидел в кухне и читал газету. Вид у него был задумчивый, отчего Кэрри снова занервничала, но он сказал только:
— Я тебе весьма признателен, Кэрри. Чего только не узнаешь из уст несмышленыша!
Замечание это было малопонятным, но, поскольку оно было высказано добродушным тоном, Кэрри облегченно вздохнула: по крайней мере, на нее он не сердится!
Но он сердился на Хепзебу, и, думая об этом и в тот вечер, когда она лежала в постели без сна, и во время занятий в школе, Кэрри решила, что должна ее предупредить. Альберт сказал, что мистер Эванс взбесится, когда узнает о завещании, оставленном миссис Готобед. И Альберт оказался прав. Мистер Эванс действительно разозлился, но не на миссис Готобед, а на Хепзебу, потому что она, мол, «лишила его его законных прав». Он кричал, что затаскает ее по судам, что звучало очень грозно. И если он в самом деле причинит Хепзебе неприятности, то виновата будет она, Кэрри, хотя она вовсе не хотела накликать беду, а лишь выполнила данное ей поручение. Но когда она думала об этом, перед ее глазами вставала странная картина: будто бы она, ни о чем не подозревая, снимает крышку с какого-то ящика, а оттуда вылезает что-то черное и бесформенное…
Весь день ее преследовало это видение, и только занятия кончились, как она уже бежала вдоль железнодорожной линии, и ей казалось, что и здесь за ней гонится черное крылатое существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41