Суарес безмятежно проживал здесь под покровительством Диего Веласкеса, ни в чем не нуждаясь и затевая всяческие козни против дона Эрнана Кортеса, о которых этот последний тогда толком еще не знал, хотя, конечно, догадывался, что ничего хорошего от свояка ему ждать не приходится.
Хуан Суарес не ожидал появления Киньонеса в своем доме в Сантьяго, поскольку посланец Кортеса, помня наставления генерала, явился без предварительного уведомления и вообще старался действовать без лишнего шума, чтобы его приезд в Сантьяго по возможности остался незамеченным. Именно такой совет дал ему губернатор, зная, что партия его сторонников на Кубе не пользовалась большой поддержкой, хотя, разумеется, и там были у него друзья, которые сообщали ему обо всех новостях и в случае необходимости могли оказать кое-какое содействие. Удивление Суареса скоро сменилось опасениями и страхом, когда он узнал, с какой вестью прибыл к нему посланец — ведь совсем недавно он получил письмо от мажордома Кортеса Диего де Сото с сообщением о смерти сестры и с запрещением появляться в Койоакане. Кроме того, письмо содержало и обвинения в том, что Суарес разжигал вражду между доном Эрнаном и его супругой, и хотя послание было написано де Сото, за этими строками ясно видна была рука Кортеса. Все это показалось дону Хуану в высшей степени оскорбительным, и теперь он воспользовался случаем выразить Киньонесу свое негодование.
— Отчего же такая перемена? Почему вдруг вы лично являетесь ко мне с просьбой совершить путешествие в Новую Испанию, после того как меня жестоко обидели, выдворили вон и самым унизительным образом запретили мне являться туда? — спросил Хуан Суарес.
На это Киньонес ответствовал ему в обычной своей учтивой и рассудительной манере:
— Поверьте, мой господин горько раскаивался, что сгоряча вам отправили то злосчастное письмо; теперь он желает примирения с вами, памятуя о том, что вы все же остаетесь ему родственником. Эта перемена — плод усилий брата Ольмедо, который, как вам отлично известно, всячески старается смягчить нрав Кортеса. Можно ли представить себе лучшую возможность для примирения, чем похороны вашей сестры? Тем более что церемония состоится в главном храме Мехико, который недавно был восстановлен и превращен в христианскую церковь.
Суарес колебался: казалось, он вот-вот решится принять приглашение Кортеса отправиться в Мексику — так разумны и убедительны были доводы капитана, но едва он открыл рот, чтобы сказать «да», как подозрительность вновь взяла верх и он в страхе отшатнулся от капитана, раскаиваясь в своей минутной слабости. Киньонес сумел скрыть свое разочарование и, видя нерешительность дона Хуана, решился атаковать с другого фланга, напомнив ему о существовании его второй сестры, доньи Франсиски. Как бы между прочим, он заметил, что девушка была бы рада повидаться с братом накануне своей свадьбы с Сандовалем. Эта новость несказанно поразила Суареса, ничего не знавшего об отношениях сестры с храбрым капитаном.
— Как, вам ничего не известно? — Киньонес искусно разыграл удивление в ответ на заявление дона Хуана о том, что он впервые слышит о скором браке своей сестры. — Разве она не писала вам об этом?
— Я знаю только то, что знают все, а именно что этот Сандоваль волочился за ней с тех самых пор, как мы приехали в Новую Испанию, — выказал раздражение дон Хуан, попадаясь в ловушку, расставленную Киньонесом. — Она не слишком-то большая охотница писать письма, и это, кстати, очень огорчает нашу матушку.
— Так отбросьте все ваши сомнения и отправляйтесь в Койоакан вместе с вашей матушкой, и вы все втроем прекрасно проведете там время… а заодно облегчите совесть моего господина, — добавил с нарочитым смирением посланец Кортеса.
— А когда же состоится свадьба? — недоверчиво поинтересовался Суарес.
— День пока еще не назначен, хотя Сандоваль очень настойчив и всячески торопит. Тем не менее ваша сестра и брат Ольмедо полагают, что прежде необходимо отслужить заупокойную службу по донье Каталине. К тому же Кортес, для которого жених вашей сестры все равно что родной брат, — продолжал свою дерзкую ложь Киньонес, — хотел бы, чтобы их свадьба была первым венчанием в главном храме, который в самом ближайшем времени несомненно сделают центральным собором.
Эти доводы наконец убедили Суареса, однако же он не объявил своего окончательного решения и распростился с Киньонесом, пообещав дать ответ через несколько дней. Он хотел прежде сообщить новости своей матери и посоветоваться с ней. Его мать, Мария Маркаида, жила в Тринидаде, где у нее была собственная энкомьенда.
Оставим ненадолго Антонио де Киньонеса, с успехом выполняющего поручение своего господина, и обратимся к тому, что происходило с Гонсало де Сандовалем, который, хотя и по другим причинам, также прибыл в порт Гуанигванико спустя семь дней после приезда туда Киньонеса.
Получив от доньи Франсиски сведения о том, что Тристан отбыл на Кубу с намерением не возвращаться в Новую Испанию, Сандоваль поспешил за ним вдогонку, но, в отличие от Киньонеса, не стал прибегать к услугам почтовой службы Родриго Ранхеля. Храбрый капитан ни за что не хотел расставаться со своим Мотилъей.
В Веракрусе он узнал, что Тристан накануне отплыл на каравелле, которая возвращалась на Кубу после того, как освободилась от своего груза — скотины, доставленной по распоряжению Кортеса в Новую Испанию: губернатор принимал меры по налаживанию хозяйства и обработки земель.
Эта новость обеспокоила Сандоваля: встреча Тристана с Киньонесом представлялась ему крайне нежелательной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90