Однако никто не согласился, потому что на то есть свои правила, — покраснев, пояснил Альварадо. — Ни в игре, ни в делах любовных нельзя полагаться на честное слово.
Кортес только молча покачал головой, не желая прерывать рассказ своего подчиненного.
— Тогда он вытащил из сумки этот самый изумруд, который стоил гораздо больше, чем все, что он успел проиграть, и поставил его против всего остального. Мне повезло: я выиграл и на этот раз, и ко мне перешло все имущество Альдерете: изумруд, лошади и черные рабы.
Выслушав капитана, Кортес решил, что Альварадо должен немедленно отправиться во владения Альдерете в Тескоко.
— Расспросите индейцев, не известно ли им что-нибудь о двух недостающих камнях, — озабоченно сказал Кортес, которому показалось, что наконец он открыл главаря заговорщиков, присвоившего себе большую часть изумрудов и поделившегося добычей с Тристаном и Красавчиком.
Новый поворот дела позволил Кортесу заподозрить, что между Тристаном и Альдерете, видимо, существовали какие-то тайные отношения. Он предположил, что именно Альдерете, движимый жадностью и ненавистью к губернатору, мог вступить в сговор с пиратами и с Тристаном и поставлять французскому лазутчику сведения о сроках отправки крупной партии золота за океан. Все эти подробности Альдерете знал лучше всех прочих, так как занимал пост королевского казначея.
— Когда Альдерете клялся вам, что скоро получит за одно дельце немалую сумму, он, без сомнения, имел в виду свою долю добычи, которую пообещали ему французские пираты, — подытожил Кортес.
Глава XXI,
в которой рассказывается о неудачной поездке Педро де Альварадо в энкомьенду Хулиана де Альдерете, где он разыскивал два оставшихся изумруда, о новостях, полученных Кортесом из враждебного мексиканцам королевства Мичоакан, и о несвоевременном появлении аделантадо Франсиско де Гарая
Педро де Альварадо незамедлительно отправился в Тескоко, одну из самых крупных областей, расположенных к востоку от озера. Он прибыл прямо в асьенду Альдерете, которая находилась на некотором отдалении от селения. Здесь царило запустение, асьенда уже не давала дохода, так как хозяйством никто не занимался, а индейцы совершенно обленились без хозяина, смерть которого оставила их на произвол судьбы.
Альварадо попытался расспросить нескольких индейцев, которых ему удалось отыскать в убогих хижинах, однако никто из них не понимал по-испански. В конце концов он решил нанести визит управляющему, но его дом оказался пуст; молодая индеанка, немного говорившая по-испански, объяснила, изо всех сил помогая себе жестами, что все господа уехали и никого из хозяев нет. После смерти Альдерете все его слуги-испанцы нашли себе места на Кубе или разбрелись по Новой Испании. То же самое произошло с большей частью индейцев, живших в энкомьенде: некоторые ушли в горы и присоединились к повстанцам, иные вернулись в свои семьи или отправились в другие края в поисках какого-нибудь занятия. Остались лишь немногие — те, кто смог добывать себе хоть какое-нибудь скудное пропитание.
Альварадо был весьма удивлен, увидев, в какой упадок пришла эта богатая энкомьенда после смерти хозяина (хотя, впрочем, находились и такие, кто уверял, что она ничего не стоит). Новый владелец так и не объявился, никто не заявлял на нее прав — у Альдерете не было наследников.
Итак, поездка эта не принесла никаких плодов, и капитан возвратился к Кортесу, так ничего и не разузнав. Если у губернатора и была какая-то надежда пролить свет на этот заговор против его особы и против самого императора, то ей не суждено было сбыться: смерть казначея не оставила ниточки, за которую можно было бы ухватиться.
Но благородным натурам, таким как Кортес, несвойственно долго предаваться бесплодному унынию; все силы они отдают на благо истинной веры и императора и покрывают себя славой, постоянно принимаясь за новые героические предприятия.
Вскоре после окончания войны губернатор получил известия из граничившего с Мексикой королевства Мичоакан, которым правил враждовавший с мешиками касик Кацонси. Индейцы предупреждали Кортеса, что это предатель, которому ни в коем случае нельзя доверять, однако Кортес не склонен был прислушиваться к советчикам-мешикам, как прежде он не послушал индейцев Тласкалы, убеждавших его, что было бы безрассудством довериться Монтесуме. В качестве посла, которому предстояло отправиться в Мичоакан, Кортес выбрал Монтано, того самого артиллериста, что прославился восхождением на вулкан и сумел добыть серу для производства пороха, столь необходимого для войска конкистадоров.
По прошествии двух дней Монтано отправился в путь вместе с еще четырьмя испанцами, одним мешиком-переводчиком, знавшим язык народности тараска, которая населяла Мичоакан. Подарки для Кацонси были навьючены на мулов и индейских носилыциков-тамеме. Я не стану здесь повествовать о событиях этой экспедиции, так как они не имеют никакого отношения к нашей истории. Скажу лишь, что после утомительного двенадцатидневного пути по грязным и топким дорогам посольство добралось до первого селения, принадлежавшего Кацонси. Туземцы были крайне удивлены появлением испанцев, и путникам пришлось дожидаться, пока об их прибытии будет извещен сам король. Кацонси, которого поразила эта новость, распорядился, чтобы посланцы Кортеса оставались в селении до тех пор, пока он не решит, как с ними поступить. В ожидании они провели несколько недель, так что мешики и даже испанцы уже уверились, что их просто-напросто откармливают на убой, чтобы доставить на праздничный королевский стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90