В этой части море особенно коварно, здесь может внезапно налететь сильнейший шторм, приближение которого никак нельзя угадать заранее, и так и случилось однажды ночью: над нами раздались чудовищные раскаты грома, а молнии сверкали так часто, что было все прекрасно видно, как днем. И лучше бы нам ничего не видеть, ибо зрелище гигантских, тяжело перекатывающихся волн было поистине ужасно: огромный вал вздымал корабль, а затем вода уходила вниз, под корпус, так что казалось, что судно висит в воздухе без всякой опоры, словно под действием волшебства. В то же мгновение оно обрушивалось вниз, как будто стремясь достигнуть самого дна: между валами море образовывало зияющие пропасти. Валы же превосходили высотой знаменитую севильскую башню Хиральду: да не подумают читающие эти строки, что я преувеличиваю, скорее наоборот, мне не хватает слов, чтобы описать эту бурю.
Так мы провели всю ночь, хотя гроза уже давно унялась. Несколько человек пропало во время шторма: их смыло с палубы в море, и не было корабля, где кто-нибудь не встретил бы свою гибель. У нас исчез тот самый моряк, который давал мне навигационные пояснения, пока не обиделся из-за спора об источнике вечной юности.
Остальным удалось спастись от яростных волн: капитан отдал приказ, чтобы пассажиры спустились с палубы в трюм, а остальные, обмотавшись крепкой веревкой, привязали себя к мачтам. Именно так поступили мы с Сикотепеком. Хотя у меня и было право спуститься вниз, но я предпочел подбодрить индейца, который должен был оставаться наверху. Мы с ним переждали шторм, привязанные к мачте, и ужас, который пережил Сикотепек, не сравнится ни с чем, что прежде знал этот несчастный идолопоклонник. Впрочем, я боялся не меньше его.
На рассвете море успокоилось: казалось, злобный демон, без конца вздымавший валы, убоялся света дня и бежал прочь, скрывшись в морскую бездну, так что наконец наступило затишье.
Мы потеряли целый день, стараясь восстановить линию эскадры: суда разбросало по морю. Когда же все собрались, стало ясно, что недостает двух кораблей, в том числе «Санта Каталины»: как мы ни искали ее, все тщетно. На третий день волны принесли куски дерева и остатки одежды, и все решили, что обе каравеллы пошли ко дну. Еще два дня мы обыскивали окрестности в надежде найти кого-либо из команды, спасшихся на досках, но так никого и не встретили.
Гибель именно «Санта Каталины» была, конечно же, чистой случайностью, а не результатом недавнего столкновения: оба получивших легкие повреждения корабля были полностью отремонтированы, и второе судно, название которого я не могу вспомнить, не пострадало во время бури.
Сикотепек, обычно сдержанный и немногословный, с этого времени проникся ко мне большим доверием, что я приписываю чувству благодарности, которое он испытал, когда в страшной опасности я не покинул его и остался на палубе, чтобы поддержать его дух.
Весь остаток пути до Азорских островов, который занял еще двенадцать дней, Сикотепек многое поведал мне о своей жизни и о своей семье, а также о богах и обычаях туземцев. Он стал относиться ко мне как к другу, но проявлял свои дружеские чувства, лишь когда нас никто не видел, поскольку подобная фамильярность в отношениях хозяина и слуги могла бы навлечь на нас подозрения.
Именно тут он признался мне, что узнал о донье Луисе и Хулианито вовсе не от своего демона Тецкатепуки.
— Мне открыл это не бог, а мой друг Атоксотль, — сообщил Сикотепек, — именно он узнал про донью Луису, когда отправился переводчиком в Мичоакан вместе с людьми Кортеса.
— Так я и знал, что этот ужасный божок не мог открыть вам такое важное обстоятельство, — произнес я, — поскольку высокомерному и гордому дьяволу несвойственно сообщать сведения, способные облегчить жизнь людям; более того, если бы дьявол провещал что-нибудь устами идола Тецкатепуки, мы сейчас были бы где-нибудь совсем в ином месте и, уж конечно, никогда ничего не узнали про допью Луису, а маленький Хулианито так и остался бы некрещеным.
Мои слова вызвали смех у Сикотепека, и он тут же постарался меня опровергнуть:
— Все, что вы говорите, звучит убедительно, если допустить, что мои боги по природе своей суть не кто иные, как бесы. Однако это ваше суждение ошибочно, ибо основано на ложной мысли о природе наших богов: боги мешиков вовсе не злобные демоны, но добрые и мудрые заступники, помогающие людям, точно так же как ваша Святая Дева или ваш распятый Христос.
Чтобы доказать это, он привел мне несколько историй из числа тех, что мешики сложили о своих богах и которые, по причине их грубого и кровожадного содержания, я здесь не буду пересказывать из уважения к чувствам моих читателей-христиан. Скажу лишь, что Сикотепек, еще будучи ребенком, однажды избежал гибели столь удивительным образом, что приписал это богам, и с тех пор искренне почитает их, несмотря на то что все свидетельствует против этих ложных дьявольских идолов.
История же эта такова. Как-то в Мехико началась ужасная засуха, и длилась они три года. Туземцы объясняли ее гневом бога воды Тлалока. В этом случае предписывалось принести в жертву четырех детей не старше четырех лет, чтобы смягчить рассерженное божество. Жители купили малолетних рабов и, следуя ритуалу, замуровали их в пещере.
Однако, несмотря на совершенный обряд, вновь в течение целого года на землю не упало ни капли дождя, и жрецы-прорицатели, которые сообщают людям о решении богов, заявили, что Тлалок недоволен тем, что ему в жертву принесли рабов, и требует жертвоприношения знатных людей. Поэтому были выбраны еще четыре ребенка такого же возраста, на этот раз дети самых знатных семей, и среди этих детей был Сикотепек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90