Мне кажется, что он ценит твои способности как лидера, но… но… но папа старый солдат и поэтому беспокоится о чести и доверии.
– Клянусь тебе, – тихо произнес Гарри, – что я буду сдерживать свое нетерпение. Ты… вы оба будете гордиться моими успехами.
Мэри Элизабет взглянула на него и сказала своим нежным, слегка дрожащим голоском:
– В этом, моя радость, я уверена также, как и в Божьем милосердии. Скажи мне, Гарри, что ты собираешься делать?
Впервые он с удовольствием заговорил о своих намерениях и уселся рядом с ней. Ей он рассказал о себе больше, чем кому бы то ни было. Путаясь в словах, потому что не привык откровенничать, Морган раскрыл перед ней свою душу и жалел, что нельзя в песне выразить те чувства, которые его обуревали, чувства, которые она вызывала в нем.
Под горячим темным небом впервые в жизни он заговорил старым как мир языком любви с его восхитительными откровениями, очаровательными повторами и невозможными обещаниями. Мэри Элизабет вначале задрожала, а потом ее грудь стала высоко вздыматься, а пальцы сжали его руку.
– О Гарри, Гарри! Как красиво ты говоришь. Но, я… я тоже так чувствую. Только, увы, я не умею так говорить.
Он со свистом вобрал в себя воздух и спросил, прижав ее к груди:
– Ты согласишься выйти за меня замуж?
– Да, с радостью, с радостью!
– Тогда ради чести нашего дома я клянусь добыть тебе титул! – отчаянно прошептал он. – И не только это, но прекрасные поместья, много земель и знаменитость. Когда-нибудь, дорогая, и запомни хорошенько мои слова, я буду править этим богатым и красивым островом и сделаю тебя королевой!
Она слушала, забыв обо всем на свете, и не оказала ни малейшего сопротивления, когда его руки обхватили и приподняли ее.
Так крепки были их объятия, настолько забыли они обо всем, что не заметили появления сэра Эдварда, пока не раздался его страшный рык:
– Какого черта ты делаешь с моей дочерью, проклятый, наглый щенок?
Морган отступил назад и повернулся к огромной, едва различимой в ночном сумраке фигуре. Он глубоко вздохнул, как он всегда делал, когда хотел взять себя в руки и усмирить свой вспыльчивый нрав.
– Сэр, наверное, это хорошо, что вы пришли.
– Черт побери, я с этим совершенно согласен! Что ты имеешь в виду?
– Сэр, я имею честь, – тут его голос зазвенел, словно труба, – просить руки Мэри Элизабет.
Ярость полковника Моргана произвела впечатление даже на Гарри. Его разбухшее тело задрожало словно желе.
– Скорее я соглашусь на то, чтобы моя дочь умерла, чем вышла замуж за бродягу, бездомного разбойника, головореза-пирата! Иди в дом, девчонка, иди в свою комнату и не смей выходить оттуда без моего разрешения!
Слишком хорошо вышколенная в суровой немецкой семье, Мэри Элизабет даже не попыталась сопротивляться, а, испустив слабый крик, повернулась и выбежала из комнаты.
Генри Морган насупил тяжелые брови, и плечи у него напряглись.
– Если бы вы не были пожилым человеком и отцом девушки, на которой я собираюсь жениться, то мне доставило бы огромное удовольствие вколотить эти слова и оскорбления вам обратно в глотку!
– Чепуха! – фыркнул старик, медленно надвигаясь на него. – Убирайся отсюда и не возвращайся, тявкающий щенок, потрепанный паладин!
Морган стоял, расставив ноги, и даже не пошевелился.
– Многие достойные люди не согласятся с вашей лестной оценкой моих способностей, – сказал он, – и вы это могли бы знать, если бы удосужились расставить пошире жирные уши. Вы знаете, что я командую четырьмя самыми прекрасными и быстроходными судам в конфедерации? Не самыми большими, обратите внимание, но самыми лучшими. В моем тайнике уже лежит десять тысяч золотом! А что касается моего происхождения, сэр, то оно уж никак не хуже вашего.
Сэр Эдвард остановился, пыхтя и задыхаясь.
– Ба! Ты считаешь себя знаменитым, потому что успешно совершил пару трусливых вылазок?
До этого момента Морган не чувствовал себя оскорбленным, но сейчас он воспринимал каждое слово словно удар хлыстом. Он шагнул вперед и взглянул прямо в багровое лицо разъяренного солдата.
– Вы удивляете меня, дядя, когда осмеливаетесь так лицемерно рассуждать о военных действиях, и все потому, что продали свой меч кучке паршивых немецких князьков. Послушай меня, бодливый старый козел, и слушай хорошенько. Если будет на свете Морган, о котором заговорит весь мир, то это буду я, а не ты! Мое имя останется в веках много лет спустя после того, как твое имя забудут даже твои ближайшие соседи.
– Вон! Вон отсюда, собака! И не смей совать сюда свой нос! Вон!
– Сейчас я вынужден поступить так, как ты хочешь, – мрачно заявил Морган. – Это твой дом, сэр Эдвард, но он покажется лачугой по сравнению с дворцом, в который однажды, и долго этого момента ждать не придется, я приведу Мэри Элизабет!
Крепкая брань, которую изрыгал старый вояка, еще долго преследовала Моргана.
Леди Модифорд сразу могла бы сказать любому, что сэра Томаса лучше не беспокоить по пустякам до послеобеденной чашечки кофе. Поэтому капитану Моргану трудно было выбрать менее подходящий момент, чтобы ворваться в дом и мрачно, но вежливо потребовать немедленной аудиенции.
– Черт! – рявкнул Модифорд на лакея. – На этом острове слишком много Морганов, как мне кажется. Красноносый толстяк, мой помощник Эдвард; затем подполковник гарнизона Томас Морган; потом этот проклятый, неугомонный и чересчур заносчивый пират и, наконец, майор Бледри Морган. Боже Всевышний! Кому еще на долю выпадало столько Морганов?
– А этот майор, ваше превосходительство, родственник двум другим Морганам? – поинтересовался лакей, расчесывая один из париков, которые Модифорд носил по вечерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170