Отныне в армию можно было принимать всех, а не исключительно римлян и италийцев. Галлы, иберийцы и греки могли теперь служить не только во вспомогательных когортах, но и в самих гордых орлоносных легионах. Такое право получили даже — о ужас! — либертины, то есть бывшие рабы, отпущенные на волю своими хозяевами, — им тоже позволили поступать на военную службу, дававшую неплохие доходы и надежду получить по выходе в отставку участок земли.Собственно, эти самые либертины — повара, массажисты, садовники — и спасли Империю, когда германская лавина катилась к Рейну после разгрома Вара и уничтожения всех римских войск на территории Германии. Да, они поначалу не очень спешили записываться в армию, несмотря на все посулы, но вскипяченный Август резко пригрозил снова заковать их в рабские цепи, и потому рекруты хлынули на сборные пункты.Что ж, Тиберий, сын Ливии, успел привести свой корпус вовремя и один только вид блестящих доспехов и лязг грозного оружия заставил варваров убраться обратно в свои густые леса. Но боеспособность армии от этого лучше не стала. И вот теперь старые закаленные воины, ветераны терпеливо передавали свой опыт молодым.— Левое плечо вперед! — металлическим голосом скомандовал Марк Сабур. — Щит вверх! Вниз! Вверх! Вниз! — Рекруты послушно выполняли его приказы, мечтая: некоторые о воинской славе, некоторые — о карьере профессионального гладиатора после службы, а некоторые — чтобы поскорее закончилось это утомительное занятие.— Левая нога в сторону, правая вперед! Делай — раз! — громыхал Сабур.Некоторые новобранцы, сбившись с ритма, неловко затоптались на месте. Центурион свел над переносицей свои кустистые брови и рявкнул, словно разгневанный Юпитер:— А, чтоб вас, сукины дети! Когда вы научитесь понимать команду? Тут бы и осел уже не запутался. В одну шеренгу становись, быстро!Все послушно бросились строиться, лихорадочно отыскивая свои места. Сабин хмуро наблюдал за подчиненными, ничего больше не замечая вокруг.За его спиной простучали конские копыта.— Привет, Марк, — раздался приятный мелодичный голос, который, однако, умел при необходимости становиться и очень твердым. — Как дела? Вижу, ты вовсю заботишься о боевой выучке наших доблестных легионеров?Марк Сабур резко обернулся, швырнул меч, который сжимал в ладони, обратно в ножны и выбросил свою мощную правую руку кулаком вперед в салюте.— Приветствую тебя, Германик. Центурион Сабур слушает твои приказы.Да, действительно, перед ним — сидя на стройном гнедом жеребце — был Германик, командующий Рейнской армией. Его окружала свита ординарцев и офицеров.Молодой человек — а было ему тогда двадцать девять лет — удовлетворенно улыбнулся, поправил свисавшую с плеча перевязь и похлопал по шее зафыркавшего вдруг коня.Это был среднего роста худощавый мужчина со светлыми густыми волосами, спадающими на лоб, и умными добрыми серыми глазами. В чертах его лица сквозило врожденное благородство и та скрытая от постороннего взгляда сила, которая знаменует действительно крепких духом людей. Он не был красивым, но и серьезных недостатков во внешности и фигуре не имелось, исключая, разве что, слишком тонкие ноги. Но и с этим недостатком Германик усиленно боролся посредством гимнастики и конной езды.— Ну, как успехи? — приветливо спросил командующий у центуриона.Он очень любил и уважал своих солдат, особенно старых, и многих знал по именам. Таким же был и его отец — знаменитый полководец Друз. Того солдаты германских легионов просто боготворили.«Вот где настоящий человек, — невольно подумал Марк Сабур, глядя в открытое честное лицо Германика. — Такого бы нам цезаря, и горя бы не знали».— Ну-ка, — вмешался вдруг полный краснолицый Публий Вителлий, один из штабных офицеров. — Покажи нам, чему ты научил этих птенцов. Ведь не сегодня-завтра мы двинемся на варваров и должны быть готовы.— Слушаюсь, — бросил центурион и повернулся к своим солдатам.Те явно нервничали и волновались, пытаясь сохранить невозмутимость, опасливо поглядывая на командующего и выдерживая стойку «смирно».— Отделение! — отчетливо и громко скомандовал Сабур, тяжелым взглядом скользнув по шеренге. — Слушай меня!Все напряглись. Германик чуть улыбнулся и снова погладил беспокойно переступавшую с ноги на ногу и тревожно фыркающую лошадь.— К атаке! — зычно протянул центурион. — Готовсь!Садовники и парикмахеры вдруг сразу преобразились — они стали солдатами, настоящими римскими солдатами, спаянными железной дисциплиной и солидарностью.В их руках вдруг появились сверкнувшие на солнце блестящим металлом наконечников пиллумы, а щиты синхронно приподнялись, закрывая корпус.— На врага! — рявкнул Сабин, указывая вновь выдернутым из ножен мечом на стоявшие невдалеке соломенные чучела, изображавшие германцев. — Бегом марш!Шеренга легионеров устремилась вперед, занеся над головами руки с копьями. Бежали они легко, ровно. Центурион следил за ними, держась чуть сзади.— Давай! — скомандовал он шагах в десяти от чучел.Солдаты на ходу чуть отогнулись, и дождь блестящих пиллумов обрушился на соломенного противника. Не все копья попали в цель, но многие. Третья когорта не хотела осрамиться перед своим главнокомандующим.— Мечи к бою! — заорал центурион и — увлеченный сам — бросился вперед.Его легионеры выдернули из ножен короткие обоюдоострые мечи и бежали дальше. Вот они с размаха столкнулись с чучелами... только солома полетела.Германик был доволен. Уже неплохо, очень неплохо. А после первого же настоящего боя эти вчерашние недотепы превратятся в истинных солдат римской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158