Когда он пришел, врач сказал, что пациенту внезапно стало лучше, и Бэрдж в очередной раз отправился спать.
Утром Бадер все еще был жив, хотя всем казалось, что это ненадолго. Приехала его мать миссис Хоббс, однако она была так измучена, что старшая сестра увела ее отдыхать и дала успокоительное. К вечеру Бадер еще цеплялся за жизнь, но в полночь врачи снова вызвали Бэрджа, а потом отправили отдыхать. Утром пациента отделял от смерти все тот же тонкий волосок. Он так и не пришел в себя после операции. Джойс сказал Бэрджу, что если Бадер продержится еще сутки, то появится надежда, если только в левой ноге не возникнет сепсис. Существовала даже возможность, что удастся сохранить ее.
Через 24 часа глаза Бадера медленно открылись. Он словно родился заново, жил, не зная, что значит жить, не знал даже, как его зовут. Солнечный свет заливал комнату. Он видел какие-то предметы, но не понимал, что это. Потом до него медленно дошло: кремовый потолок, белые простыни. У окна, спиной к нему, стоит высокая девушка в белом платье и красной накидке. Он вернулся к жизни, не испытывая никакой боли, никаких забот, никаких воспоминаний о прошлом. Спустя некоторое время Бадер пробормотал:
«Какого черта я здесь делаю?»
Сестра Торнхилл обернулась и подошла, улыбаясь. Бадера поручили ей как «особого пациента», и она провела у его постели почти все это время. Он понял, что ей около 25 лет, у нее симпатичное волевое лицо, и она довольно привлекательна.
«Вы очнулись, не так ли?» — ее голос был красивым и глубоким. Бадер безмятежно глядел на нее.
«Вы попали в аварию», — добавила сестра.
«Аварию?»
«Да. Вы разбились на самолете».
«В самом деле? Это чертовски глупо».
Торнхилл рассмеялась и сказала, что ей нужно идти, так как мистер Джойс хотел осмотреть Бадера, как только он очнется.
Он не знал, кто такой мистер Джойс, и его не волновал визит Джойса. Бадеру вообще все было безразлично. Его больше беспокоила слишком толстая повязка, так как он помнил, что такую повязку наложили Дерику, когда тот сломал ногу и ее пришлось загипсовать.
«Наверное, я тоже сломал ногу», — подумал он. Но это было не слишком серьезно.
Дверь открылась, и вошел Джойс. Однако Бадер не узнал его.
«Хэлло, рад видеть, что вы очнулись», — сказал Джойс.
Бадер вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Джойс весело хмыкнул, а потом решительно произнес:
«Мне очень жаль, старина, но нам пришлось ампутировать вам правую ногу».
Бадер спокойно смотрел на врача и молчал. Он слышал слова, однако они ничего не означали. Он вежливо произнес:
«Все нормально. Я надеюсь, это не будет беспокоить меня».
Торнхилл наклонилась над ним, чтобы Бадер не мог ничего видеть. Джойс сдвинул одеяло и начал разматывать повязки. Это вызвало первую реакцию Бадера: в нем вдруг проснулось любопытство, и он тоже захотел увидеть поврежденную ногу. Однако он не хотел рассматривать ее, пока в комнате есть еще кто-то.
Джойс сначала осмотрел правую культю. С ней все обстояло нормально. Затем он снял повязку с левой ноги и увидел красную опухоль — признак сепсиса, а также серые пятна гангрены. Хирург снова забинтовал ногу и улыбнулся Бадеру:
«Скоро мы снова увидимся».
Он пошел переговорить с миссис Хоббс и Сирилом Бэрджем.
Как только дверь закрылась, Бадер приподнял одеяло и увидел. Да, так оно и было. Короткий обрубок бедра с окровавленной повязкой на нем. Так и должно все это выглядеть. Они не стали надевать пижаму. Бадер поспешно опустил одеяло, даже не взглянув на левую ногу.
Миссис Хоббс рухнула в кресло, когда Джойс сказал ей, что придется ампутировать вторую ногу. Она впала в истерику и стала кричать, чтобы они оставили Дугласа в покое. Она сама станет за ним ухаживать.
Джойс нашел Сирила Бэрджа и четко обрисовал ему ситуацию. Юноша наверняка умрет, если оставить левую ногу. Он может умереть от шока во время операции, когда ее будут ампутировать, но это единственный шанс. Решать следует немедленно. Бэрдж кивнул.
Дверь открылась, и в палату вошел Джойс. Он сказал:
«Мы изо всех сил старались спасти вашу левую ногу, старина. Мне очень жаль. Она должна беспокоить вас, поэтому мы вас ненадолго усыпим».
«Все нормально, док», — пробормотал Бадер совершенно безмятежно. Все это его ничуть не беспокоило. Другие люди занимаются своим делом, а его просто несет потоком.
Пришел дородный человек в желтом пуловере. У него были большой нос и румяное лицо. Он вел себя очень шумно и развязно. Это был анестезиолог Парри Прайс, отставной морской офицер. Он сразу рявкнул:
«А ты прекрасно выглядишь, старик. Давай глянем, сколько ты весишь».
«Около 72 килограммов».
«Отлично. Именно столько я и думал».
Прайс вышел, и вскоре пришла Торнхилл со шприцем, в котором была какая-то розовая жидкость. Она сделала укол, и вскоре Бадер уснул.
В операционной Джойс работал как можно быстрее. Он отнял левую ногу примерно в 6 дюймах ниже колена. Когда он отбросил ступню в сторону, молодая сестра начала плакать. Джойс уже начал пришивать лоскут кожи поверх кости, Парри Прайс, который внимательно следил за операцией, спокойно сообщил:
«Сердце остановилось».
Джойс замер, как пораженный громом. В операционной все стихло. В мертвой тишине Прайс поспешно сделал укол и взял запястье Бадера. Тишина стала давящей. Но затем Прайс уловил слабое биение пульса.
Джойс быстро закончил свою работу, и Бадера отвезли обратно в палату. Каждые 10 минут ему проверяли пульс. Только через 18 часов Бадер открыл глаза. В тусклом свете ночной лампы он сумел различить сидящую рядом медсестру. Бадер с облегчением подумал, что он не один, и снова соскользнул в забытье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127