Мусульманин не должен принимать участия в варварских забавах гяуров. Затем и отец, богатейший плантатор, выгнал сына: – иди к своим русским! Теперь Маста Фа собирался и сам послать всех подальше: оскорбленная душа жаждала одиночества.Все за столом после слов темпераментного гонщика зашумели. Маста Фа удалось добиться своего: все забыли про джаз и про очарование поздней весны, про все свои сердечные дела и про марихуану, снова бессмысленно закружилась по столу безнадежная яки-проблема. Антон, хотя и слово себе дал не ввязываться, через минуту уже перегибался через стол, отмахивал волосы, стучал кулаком, безобразно, в худшем русском стиле, оппонировал другу, едва не рыдал.– Да ты пойми, да вы поймите, ты, парень, вы, ребята, поймите, нет у нас еще нации, хоть плачь, но нету! Вы же видели, как проваливались все наши митинги, за исключением тех, где надо было кулаками работать; все наши дискуссии оборачивались комедией, а над своим языком мы сами смеялись!Маста Фа в ответ тоже вскочил и перехватил раскачивающуюся над столом длинную руку.– Это вы, русские, смеялись, а другие не смеялись! Вы русские – мазохисты! Вас Золотая Орда триста лет употребляла, а вы только попердывали! Вас Сталин сорок лет ебал, а вы его отцом народов называли. Вы, русские, сейчас весь наш Остров жопой к красным поворачиваете, напрашиваетесь на очередную выебку. Кончено! Катитесь вы, проклятые русские!Отшвырнув тяжелое кресло, Маста Фа перепрыгнул через перила веранды прямо на мостовую. Через несколько секунд зеленая его «бахчи-мазаратти», рявкая, отвалила от ресторана «Набоков» и исчезла.– Ну вот вам и яки, – печально развел руками Антон. – Вот вам на поверку и вся наша «нация». Вы – русские! При чем тут русские? В конце концов, почему я – русский? Я с таким же успехом и итальянец.– Вы итальянец? – спросила, подходя, Заира. – Такой блондинчик?– По-вашему, все итальянцы черны, как сажа? – надменно возвышаясь над своим животом, обратилась к ней Памела. Она чувствовала, куда клонит певичка – при беременной жене уволочь на ночку мальчика.– Ну вот уже и цвет волос, цвет кожи, примитивнейший расизм, – уныло проговорил Антон. Он был удручен внезапной злобной вспышкой Маета Фа. – Друзья, – сказал он, – мы ссоримся по пустякам, а на самом-то деле думаем об одном – придут ли красные?– Не сомневайтесь, придут – сказал кто-то с дальнего конца стола.Сказано это было по-русски, но Антону показалось, что с советской интонацией, да-да, определенно, кто-то советский высказался. В конце стола на углу бочком сидел маленький, заросший бороденкой по глаза молодой человек в солдатской рубашке, расшитой лилиями, мода советских хиппи.– Вы, кажется, из России? – спросил Антон.– Сейчас из России, – загадочно ответил малыш.Антон повернулся к друзьям и продолжил свою мысль. – Придут или не придут красные, долг крымской молодежи – продолжать процесс формирования новой нации. Надо перенести семя яки через поколение. Нужно организовать многонациональные земледельческие коммуны, работать над языком, над новой культурой… – Говоря это, он чувствовал на себе усмешливый взгляд малыша. Резко повернул голову – так и есть: смеется. – Какого черта вы смеетесь?– Хотел бы я посмотреть на ваши многонациональные коммуны в Крымской АССР, – сказал малыш. – У вас никто до конца не понимает большевизма. Даже вы, яки, противники воссоединения. Даже вы, ребята, не понимаете, что вас очень быстро тут всех раскассируют…– Кто вы такой? Вы из Москвы? – спросили малыша.– Неделю как оттуда, – ответил он.– Турист? Однако туризм прекращен сразу после призыва Думы. Еврейский эмигрант? Они сюда не едут…– Я просто беглец, – скромно сказал малыш: За столом расхохотались – нашел куда бежать!– Мне все равно, куда бежать, – пояснил малыш. – Я могу убежать откуда угодно и куда угодно.– Новый Гудини, – сказал Антон.– Между прочим, что-то в этом роде, – очень просто, без всякой амбиции сказал малыш. – Мое имя Бенджамин Иванов, или Бен-Иван, как зовут меня друзья. Я эзотерический человек. С каждым годом обнаруживаю в себе все новые и новые признаки свободы. Вы можете спросить, Тони, у вашего отца. Прошлым летом мы пересекли с ним вместе советско-финскую границу. Мне удалось тогда «вырубить» целую заставу, на солидном расстоянии спутать показания локатора.– Так это были вы? – поразился Антон.– К вашим услугам, – поклонился Бен-Иван, встал, подошел к перилам веранды клуба «Набоков», и вдруг исчез в подступающих вплотную к веранде ветвях платана.Антон тряхнул головой. Бен-Иван уже снова сидел за столом и ободряюще ему улыбался.Заира приблизила к уху Антона мягкие темные губы. Может быть, потанцуем, секси-бой?– Секси-бой потанцует со мной, – сердито сказала Памела, неизвестно каким образом услышавшая эту даже и не произнесенную фразу. – А вы, детка, – обратилась она вполне, впрочем, миролюбиво к Заире, – были бы очень любезны, если бы спели еще раз «Сентиментальное путешествие».Заира была покладистой бабой и тут же опять отправилась к эстраде. По дороге она подцепила вновь прибывшего эзотерического человека. Тот оказался к тому же с тромбоном и очень профессионально солировал поочередно с Заирой и улыбался ей вполне по-свойски и даже иногда притрагивался своим твердым передком к ее пружинистому задку. Все танцевали на веранде и все улыбались друг другу. Антон прижимал к себе огромный живот жены и ему казалось, что сердцебиение плода совпадает с его собственным пульсом. Он видел вокруг лица друзей, несостоявшуюся новую нацию Острова Крым, такие красивые яки – хей, челло, где вы еще найдете такую красивую молодежь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139